Раньше поселившиеся, после ухода немцев к югу во II ст. по Р.X., занимали лучшие места возле оставшихся в живых от напора сначала кельтов, а потом германцев-азов. За этими первыми поселенцами шли с запада, из России, другие, от напора на них появившихся на востоке и юге тюрок и сармат. Этим новым поселенцам ничего более не оставалось, как осаживаться силою среди своих собратьев. А так как подобный прилив с востока продолжался до окончательного истребления по правой стороне Лабы и по Одре всех кельтов и германцев, что могло случиться в период появления гунн в конце IV столетия, то легко себе представить, сколько родов и племен образовалось на этом небольшом пространстве, где помещались пришельцы из всех стран нынешней западной России. Тут осели славяне из нынешней Юго-Восточной Лифляндии (Инфляндия), сюда пришли с истоков Днепра и из-под Киева, Волыни, Польши и других местностей. Вместе с населением переносились также воспоминания о покинутом месте, именем которого называли новую родину. Все это плотно сидело друг около друга, от Богемии и Карпат до Балтийского моря, и только непроходимые болота с лесами и естественные границы, как горы, возвышенности и реки, отделяли одно племя от другого, владение одного главы от владения другого. С V по VIII век население, не тревожимое никем, все возрастало и наконец должно было дойти до того предела, когда становится тесно. Вот начало тем морским предприятиям, которым по необходимости приморские славяне должны были предаться для обеспечения дальнейшего существования. Вагры, велеты, раны, поморяне уже очень рано занялись этим делом, и немцы назвали их норманнами, так как в действительности они и были северными жителями, людьми. Таким же ремеслом занимались славяне на противоположном берегу, в Швеции, в Рослагене или в Русском стане, и им вторили, по одинаковости своего приморского положения, все скандинавы, потомки готов, герулов, гепидов, лангобардов и вообще суэвов, известных прежде под именем алан или азов.
Славяне, сидевшие внутри страны, занимаясь главным образом скотоводством и земледелием, за три столетия перед движением, а может быть и раньше, почувствовали также тесноту, которая и была главною, хотя, вероятно, не единственною причиною того, что они стали искать простора за Лабою. Здесь-то и началось, по Лабе и Соляве, столкновение между славянами, напиравшими на запад, и германцами, успевшими в продолжение 7 столетий, спустившись с севера, усесться между Рейном и Лабою, по Везеру, и утвердиться там накрепко. И у них было много племен, оседавших, как и славяне, постепенно, но им повезло счастье в том отношении, что одно из этих племен, франки, успело утвердиться среди галлов; там они заимствовали римские законы и порядки, окрепли на этих основах и, приняв христианство, образовали свое Франко-Галльское государство, а разбросанных от Немецкого моря до истоков Дуная германцев легко подчинили себе. Христианство, римское право, характер галлов и выдающиеся способности королей и их первых слуг, мажордомов вроде Карла Мартеля, а за ним Пипина Короткого и, наконец, деятельность Карла Великого дали галло-франкам и германцам то, чего славяне не имели.
Левый берег Лабы уже в то время представлял сильное государство, тогда как на правом слабые славянские княжества враждовали только между собою. Если союзная Германия первого пятидесятилетия текущего столетия известна была Европе своею слабостью, несмотря на то что в союз этот входили такие сильные государства, как Австрия, Пруссия, Бавария, Ганновер, то что же сказать про славянские княжества, не знавшие союза и имевшие все вместе не более 2 000 000 жителей, так что средним числом на отдельное племя или род вроде вагров, бодричей или велетов приходилось около 200 000 жителей обоего пода? Теперь на этих местах существуют вассальные от Германской империи герцогства вроде Мекленбург-Шверинского с 600 000 населения или Мекленбург-Стрелицкого со 100 000 населения. В противоположность этим небольшим княжествам Франко-Германия была уже колосс, притом в руках великих деятелей и предводителей. И все-таки этот колосс до XII ст. только с ужасным трудом мог справляться со славянами.
Четыре века сряду славяне были грозою сильной Германии, которой могли противопоставить сравнительно только тщедушные материальные средства. Ясно, что неравномерность последних уравновешивалась силою народного духа, только, к несчастию, он не мог проявиться в этой борьбе со всею своею полнотою, ибо славяне действовали без взаимности.