Почти к этому же времени, к 963 г., относится первое столкновение поляков с немцами. Поляки желали подчинить себе полабских славян, вероятно ближайших к Висле; а те защищались, пока могли, и затем призвали на помощь одного из многих в то время германских разбойников и грабителей, уже действовавшего некогда со славянами против немцев и всегда прощаемого императором, некоего Вихмана. Ему удалось удачно сразиться с королем Польским Мечиславом, даже убить его брата и взять богатую добычу. Это первое столкновение привело к целому ряду других, в которых принимали участие чехи заодно с поляками. А когда впоследствии этот Вихман вмешался в распри волынцев и ратарей и повел их против Мечислава, то последний обратился за помощью к императору. Тогда последний с Мечиславом заодно начал войну с волынцами и ратарами, попавшими нежданно-негаданно под начальство какого-то проходимца, потомка суэвского рода.
Так-то вот, по всей вероятности, и вообще действовало немецкое племя, когда оно спустилось из Скандинавии и водворялось среди славян и кельтов от Немецкого и Балтийского морей до Дуная и Черного моря. Масса была на западе кельтская, на востоке от Одры славянская; тех и других, мирных пастухов, земледельцев и певцов, держали в своих когтях, как орлы, десятки германских дружинников, делали что хотели, разбойничали, грабили и наживались на счет других. Кельты и славяне Германии будто исчезли, их схоронило время и история; одни суэвы остались правы. Даже и в то время, когда не было более слуха о них, еще продолжал действовать этот разбойничий, мечевой дух в геронах и вихманах до позднейших времен. Когда Вихмана убили в 967 г., в одном из его бесчисленных похождений, и об этом доложили императору, то тот написал по этому поводу весьма замечательную резолюцию: ратар, сообщников Вихмана, следует истребить, и, если будет нужно, то для сего император придет сам. Однако ж это не исполнилось, и до 983 г. славяне жили без войны.
Хотя Германия за эти 200 лет успела двинуться к востоку, расшириться, но власть императоров над славянами к концу X века не имела устойчивости. На юге сербы и даже лужицы были наиболее покорны, исправно вносили дань и наружно приняли христианство. То же можно было бы сказать о местности, окружающей Бранибор. Но чем севернее, тем дело покорения славян было сомнительнее. Острова же Рог или Узноим и Волин с поморянами были совершенно независимы и по-прежнему поклонялись идолам; оттуда выходили жрецы в другие славянские земли и поддерживали веру отцов в семьях, а славянские паломники из всех концов Северной Германии не переставали ездить в храмы Радогоща и в другие святые места, где национальность держалась крепко и вполне независимо. Одновременно с этим ране, волыняне и поморяне были очень зажиточны, как благодаря своей обширной торговле, так и пиратским походам во все приморские места Балтийского моря и западных берегов Европы. Их Волин, впоследствии Иомсбург, как крепкий пункт, был очень важен в военном отношении, а богатства, накопленные там, давали защитникам родной веры и национальности средства для борьбы с врагом. В Волине собирались все недовольные христианством и оттуда вместе с датчанами наносили удары всему христианскому миру, и Германии в особенности.
Со смертью Оттона и с затруднениями, которые возникли при Оттоне II в Италии, еще в 977 г., поднялись лютичи, соседи ран и волынцев. Снова появились кумиры, а чрез шесть лет, в 983 г., восстание славян было полное, образовался будто союз разрозненных племен из лютичей, стадорян, бодричей и других. Очень скоро они заняли Бранибор, Гавельберг, подступили к Магдебургу и перешли за Лабу. Поругание христианских святынь было полное, епископы бежали, церковная казна и всякие богатства тогда же перешли в руки славян. К этому восстанию присоединился чешский князь Болеслав, которому было желательно получить обратно свои ленные владения в Лужицах и между Эльбою и Солявою. Только какое-то чудо заставило князя Местивоя Бодричского отступить от Магдебурга, как о том повествуют хроникеры. Как бы там ни было, но славяне остановились, а бодричи на возвратном пути выжгли Гамбург. Затем у р. Тапгеры произошло сражение между славянами и немцами. Первых было тридцать полков пехоты и конницы — вероятно, не более 30 000 человек. Хотя немцы и уверяют, что они победили, но последствия этого не подтверждают, так как вся правая сторона Эльбы осталась свободною от немцев и христианства и никто не дерзал переступать за границу, созданную некогда Карлом Великим. Со смертью Оттона II война разгорелась еще больше, так как опекун малолетнего Оттона III, герцог Баварский Генрих, злоумышлял вступить сам на престол. К этому делу, весьма выгодному для славянских племен, научившихся у немцев действовать их же оружием, пристали Местивой Бодричский, Мечислав Польский и Болеслав Чешский. Благодаря усилиям императорской партии и медлительности Мечислава, который занялся разорением Поморянской земли, хорошо начатое дело пострадало тем, что Болеслав Чешский вынужден был уступить императору Лужицу, а Польша между тем только понапрасну тратила свои силы, не сделав ничего; зато все северные славяне, бодричи и стадоряне, стали снова свободны. Христианство удержалось в очень немногих местах, язычество опять было повсюду восстановлено от Лабы до Одры и от Балтики до Лужицы.