3. Прятать. Укрыть охраняемый объект от опасности можно, спрятав не его самого, а замещающий и символизирующий его предмет. На Смоленщине в первый день выгона скота пастухи нанизывали яичные скорлупки на прут и обносили их вокруг скота, а затем тщательно прятали, чтобы их трудно было найти [Толстой 19936, с. 92]. На Русском Севере в день первого выгона скота на том месте, с которого начинали «коровий обход», клали белый камень. Пастух обходил вокруг загона со скотом, волоча за собой ключ, замок, нож и нечищеную щуку, после чего все эти предметы вместе с закатанной в воск шерстью, взятой от каждой скотины, зашивал в мешковину и закапывал под этот камень (каргопол. арх. [Дурасов 1989, с. 274]). На Ивана Купалу прячут молоко в укромное место, чтобы ведьма не могла его увидеть и тем самым отобрать молоко у коров: «…коб нэ ба́чыла ўидьма, бо як поба́чыть, шо бага́та мулока́, то ни́што зро́бить, шчо нэ бу́дэ его ныя́к. Спра́талы ёго, коб ви́дьма нэ ба́чыла. „Ах, — кажэ, — от идэ́ть там нея́ка тётка, суси́дка, схава́й мулуко, коб ня видно було…"» (Лопатин пинск. брест., ПА). Чтобы сделать заблудившихся овец невидимыми для хищников, болгарские пастухи палочкой подталкивали под миску столько угольков, сколько пропало овец, пока угольки не оказывались под миской. Миску не открывали до тех пор, пока овцы не находились (Средние Родопы [Дечов 1905, с. 134]); у сербов в этом же случае под горшок прятали три горящих уголька, а сам горшок завязывали цепью [Петровић 1948, с. 329]. В Полесье в такой же ситуации топор прятали под печь, считая, что таким образом прячут заблудившуюся корову от волков (Грабовка гом. гом., ПА).
На вербальном уровне мотив часто встречается в заговорах, сопровождающих ритуал сокрывания предмета, символизирующего охраняемый объект в недоступном месте. На Русском Севере во время первого выгона скота пастух делал из свечи восковую чашечку, клал туда шерсть от каждой коровы и хоронил все это в тайное место со словами: «Как сей воск я сохранил, и не опекает его красное солнышко, не светят на него частые звезды, не бьют буйные ветры, так бы моего скота, крестьянского живота, в чистом поле, в темном лесе… не мог обозреть и осмотреть лютый зверь, медведь и серый волк…» (каргопол. арх. [Дурасов 1988, с. 102]). Шерсть от каждой коровы служила символом самого животного. В сербской рождественской здравице просят св. Троицу: «Сакриј и сачувај нас сваке беде нивиђене!» [Сокрой и сохрани нас от всякой беды невидимой!] [Петровић 1931, с. 232].
Чаще мотив сокрывания проявляется в заговорах опосредованно, в рассказе о процессе укрывания ключей или замка, преграждающих доступ к охраняемому объекту, как, например, в свадебном заговоре: «…и брошу те тридесять ключей во святое Хвалынское море, и придет {61}щука золотая, челюстью ухватит те ключи и понесет во глубину морскую, в пуповину, под колоду белодубовую» (холмогор. арх. [Бурцев 2, с. 22]).
У южных славян мотив сокрытия охраняемого объекта может встречаться в ритуальном диалоге: если потеряется скотина, кладут в кастрюлю уголек и вносят в хлев. Один человек вносит, а другой спрашивает: «Какво фка́рваш?» [Что вносишь?] — «Телету» [Теленка (или то животное, которое пропало)] — «Караі, караі, да гу зато́рим» [Вноси, вноси, чтобы мы его закрыли] [Вакарелски 1935, с. 285].
4. Отдавать охраняемый объект под сакральное покровительство. Этот мотив реализуется только на вербальном уровне и встречается в заговорах. Он более абстрактен по сравнению с другими мотивами этой же модели. Охраняемый объект отдается под сакральное покровительство христианских святых: «Святой Ягорий-батюшка, здаем на руки тябе свою скотинку…» (рус. смолен. [Добровольский 1908, с. 150]), ср. слова из заговора пастуха, обходящего стадо перед началом выпаса: «О святой Никола-батюшка, сдаю на поруки все стадо и прошу тебя, сохрани его от зверя лютого» [там же]. В польских «молитовках» скот передается под покровительство Христа, Богоматери, святителя Николая: «Wyganiojcie bydelecko па zielonę łąске! Panu Jezusowi w ręcke, pod Matki Boski pfoszczyk, Świętego Mikolaja losecke» [Выгоняйте скотинку на зеленый лужок! Пану Иисусу в ручки, под плащик Матери Божьей, под батожок св. Николая] (пол. [Kotula 1976, s. 68]) или в другом варианте: «…Pod Pana Jezusa płozczyk, pod świętego Mikolaja biczyk» […Под плащик Пана Иисуса, под кнутик св. Николая] (пол. [Kotula 1976, s. 86]). Встречается этот мотив и в белорусских текстах: «Аддаём скацінку на вашы (святых. — Е.Л.) рукі, на Божжыя росы…» (бел. [Замовы 1992, № 129]); «Отдаём мы святому Ягорью храброму скоцину на зберяженьня, каб зверь не видав скоцины у яго руках; отдаём яму на целое лето и на веки вяком» (бел. [Романов 5, с. 152]). Чтобы не заспать собственного ребенка, мать должна прочитать молитву, обращенную к Богородице: «Najświetszaja Matka, apiakunka maja, atdaju tabie dziecatka swajo pad apieku twaju» (бел. [Wereńko 1896, s. 130]). Иногда отправитель текста берет охраняемый объект под свое собственное покровительство, предварительно помолившись Богу и всем святым: «И емлю я, раб Божий имярек, себе скот на руки, милой хресътиянской живот: всякую животину живущую…» (арх. [Бобров, Финченко 1986, с. 137]); «Благослови меня, Господи, Спас Милостивый и Пречистая Богородица, рабу Божию (имя рек) к себе на руки принять милой весь крестьянский живот…» (каргопол. арх. [Ребров 1886, с. 49]).