На акциональном уровне этот мотив встречается в ряде музыкальных обрядовых действий. В южнорусских районах на Ивана Купалу для отгона нечистой силы устраивалась ритуальная какофония, музыкальный хаос: участницы обряда одновременно пели каждая свою календарную песню, причем такую, исполнение которой было ритуально запрещено в этот период [Пашина 1999, с. 320-324]. Вероятно, семантически {162} близким предыдущему примеру является снимание платка и распускание волос — способ, практикуемый сербскими женщинами при отгоне градовых туч (Драгачев [Толстые 1981, с. 60]): подобное поведение замужней женщины является сильным нарушением нормы, поэтому его ритуальная демонстрация перед носителем опасности должна была играть ту же роль замещения, что и вербальные тексты о «чуде», принципы действия которого будут рассмотрены ниже.
В примерах, приведенных выше, в качестве замещающего начала выступают силы, противостоящие злу и хаосу. Но для такой роли могут предназначаться и деструктивные элементы, выбранные по принципу «из двух зол выбирают меньшее». В роли «заместителей» выступают силы, сами несущие хаос и беспорядок. К группе текстов с этим мотивом принадлежат словесные формулы, в основе которых лежит сообщение о каком-либо необычном, из ряда вон выходящем событии, «чуде». Эта семантика встречается в песнях, которые сопровождают ритуал опахивания села, во время которого его участницы поют: «Вот диво, вот чудо! Девки пашут, бабы песок рассевают…» или: «Где это видано, где это слыхано, чтобы вдовушки пахали, девушки-молодушки песок сеяли» (рус. [Афанасьев 1, 567]). Наиболее часто этот мотив встречается в заговоре при отгоне градовой тучи, где сообщается о семилетней девочке, которая родила тринадцатилетнего ребенка. В некоторых текстах с этим сюжетом рассказывается и о других «чудесах» — такой ребенок съел материнскую грудь и молодой месяц, а когда его крестят, то священник его держит, а обряд крещения совершает крестный: «Да не иде чудо на чудо! У нас је веће чудо: / Девојка седмоготка родила дете…» [Чтоб не шло чудо на чудо! У нас большее чудо: девушка семи лет родила ребенка…] (Златибор [Толстые 1981, с. 55]); «Да се ти чудиш нашему чуду! / У нас има ђевојка: / Дјете је родила / Д'јетету ј тринаест година, / А мајци је седам година: / Поп држи, а кум кршћава» [Подивись нашему чуду! У нас есть девушка: родила она ребенка, ребенку тринадцать лет, а матери семь лет: поп ребенка держит, а кум крестит] (Ужицкий край [там же, с. 52]); «Не иди, чудо, на чудо! Веће чудо вође него ту: / Мајку за сису ујело, / О младини месец појело…» [Не иди, чудо на чудо! Здесь большее чудо: мать за грудь укусило, в молодик месяц съело…] (Драгачев [там же, с. 73]). Мотив чуда в заговорах на отгон тучи может иметь и другой сюжет, например, об открывшемся гробе и ожившем в нем разбойнике (Драгачев [там же, с. 62]). Мотив чуда встречается в сербской охранительной формуле, которую произносят, когда нужно уберечь кого-либо от сглаза, если на него засмотрятся или его похвалят: «Црвен петао црвено јаје снео, пало с тавана па се не разбило!» [Красный петух снес красное яйцо, с чердака упало, а не разбилось] [Ђорђевић 1938, с, 163]. Если кто-нибудь {163} начинал говорить о каком-нибудь несчастье или о болезни, которая появилась в соседних селах, чтобы не накликать это несчастье или болезнь, женщины говорили: «Наш петао снео црвено jaje, на колац пало и није хтело да се разбије» [Наш петух снес красное яйцо, на кол упало и не хотело разбиваться] [там же].
К текстам с сюжетами о «чуде» следует прибавить еще два, прямо не принадлежащих к апотропеям, но применяющихся в тех случаях, когда необходимо прекратить посещения ходячим покойником своего дома. В былинках, широко известных в карпатоукраинской традиции, умерший муж посещает свою жену, от чего она начинает худеть и чахнуть. Чтобы избавиться от посещений покойника, по совету знающего человека, жена одевает своих детей — мальчика и девочку — в свадебные одежды или одевается в них сама. Пришедший покойник спрашивает, что происходит, в ответ жена произносит: «Брат сестру берет замуж». «Но разве может быть такое, чтобы брат женился на сестре?» — спрашивает покойник. «А разве может быть такое, чтобы мертвый к живой ходил?» — отвечает ему жена. Этого оказывается достаточно, чтобы навсегда избавиться от подобных визитов. По другой версии былички, необходимо, сидя на пороге, расчесывать волосы и одновременно есть зерна конопли. На вопрос покойника: «Что ты делаешь?» следует ответить «Вшей ем». На реплику покойника: «Разве может крещеный человек вшей есть?» нужно дать стандартный ответ: «А разве может мертвый к живой ходить?» После чего покойник навсегда покинет этот дом.