— Гниющее тело! — с расстановкой произнесла Росария. — Пожар!
— Что, мама? — Мадлен слегка потрясла ее. — Ну же, проснись!
Руки Росарии задрожали. Запинаясь, едва ворочая языком, она сказала:
— Магдалена, твоя жизнь скоро изменится. Ты будешь вынуждена оставить меня. Бежать… быстро-быстро… изо всех сил.
Мадлен опустилась на колени и обняла мать.
— Я никогда тебя не оставлю. Никогда! Не беспокойся.
Но Росария ее уже не слышала. Казалось, она крепко спит, а то и впала в кому. Внезапно Мадлен стало холодно.
— Я скоро приеду, — пробормотала она, вставая.
В сестринской никого не было, и она бегом бросилась по коридору. Не дожидаясь лифта, она сбежала вниз по ступеням — ее шаги эхом раздавались на мраморной винтовой лестнице. На первом этаже миссис Олленбах, заведующая, с непроницаемым лицом беседовала с докгором Дженкинсом, терапевтом на пенсии, который выполнял обязанности врача в лечебнице. Он был похож на полковника Сэндерса:[14] седовласая грива, козлиная бородка и внушительные усы. Увидев их, Мадлен остановилась. Добиться встречи с этим поразительным дуэтом было довольно трудно, а встретить их вот так, в коридоре — большая редкость.
— Миссис Олленбах, доктор Дженкинс! — окликнула она чуть громче, чем полагалось. — Одну минутку. Маленький вопрос.
— О, смотрите, это же Мадлен! — произнес доктор Дженкинс по-отечески елейным голосом. — Рад вас видеть.
Он взял ее под руку и повел подальше от ушей медсестры в приемной.
— Разве дела у миссис Фрэнк идут не прекрасно? Она в отличной форме, согласны?
— Правда? Вы на самом деле так считаете? — нахмурилась Мадлен.
— Абсолютно. Настолько прекрасно, что, по правде говоря, и считаю, мы можем провести еще несколько сеансов электротока. Я просто хочу предупредить вас о некоторых необычных побочных эффектах…
Мадлен перебила его.
— Электрошок? К моей матери применялась электроконнульсивная терапия?
Доктор Дженкинс удивленно посмотрел на нее.
— Я думал, вы в курсе.
Миссис Оленбах уже стояла у них за спиной.
— Я не могла до вас дозвониться, мисс Фрэнк, — · заявила она в свое оправдание. — Поэтому я позвонила вашему отцу. Мистер Фрэнк дал разрешение на применение электрошока.
— Не могу в это поверить! — сердито воскликнула Мадлен, поворачиваясь к ней. — Вы всегда можете позвонить мне в клинику, и сюда я приезжаю дважды в неделю. Вам же известно, что звонить моему отцу — последнее дело. Зачем моей матери электрошок? Ей и так вкалывают достаточно лекарств, чтобы свалить с ног лошадь.
Доктор Дженкинс предостерегающе поднял руку. Она была перевязана и затянута металлической скобой.
— Это чрезвычайно эффективное лечение депрессии у пожилых людей, Мадлен, — возмущенно заметил он. — Как ее лечащий врач я решил, что ваша мать только выиграет от этого лечения, да и психиатр согласился со мной.
— Я считаю, что в наше время прибегать к электрошоку — последнее дело, доктор Дженкинс, — пробормотала Мадлен, пытаясь сдержать негодование. — Моя мать еще не такая старая и не представляет опасности ни для себя, ни для окружающих. Она сама ест и разговаривает. Кроме того, она рассказала, что с ней беседует какой-то новый врач.
Мадлен повернулась к миссис Олленбах.
Повисло молчание.
— Ax, этот… — Миссис Олленбах натянуто рассмеялась. — Я хотела вам сказать. Один из наших приходящих гериатров заинтересовался происхождением вашей матери, поэтому и связался с доктором Альваресом… из Лондона. Он не совсем доктор. Его область — психоаналитическая антропология. Он занимается… э… племенными культами, эксцентричными религиями и тому подобными вещами. Они с миссис Фрэнк несколько раз мило поболтали. Он разговаривает с вашей матерью на ее родном языке…
— Вы имеете в виду, на испанском? — холодно поинтересовалась Мадлен.
Миссис Олленбах и доктор Дженкинс переглянулись. Мадлен повернулась к доктору.
— Вы остановились на том, что шокотерапия имеет побочные эффекты. Что именно вы имели в виду?
Доктор нацепил на лицо милостивую улыбку полковника Сэндерса. Казалось, в его руках вот-вот материализуются жареные куриные ножки.
— Как же вам объяснить… Депрессия усугубилась. — Он легонько подтолкнул миссис Олленбах локтем. — Она постоянно к нам придирается, верно, Милдред? На днях она сказала, что я сломаю мизинец. И — вуаля — оказалась права! — Он от души рассмеялся, размахивая забинтованной рукой. — Час спустя я прищемил его дверцей машины.
Миссис Олленбах выглядела сконфуженной. Мадлен пристально посмотрела на них и покачала головой.
— Вы должны прекратить электрошокотерапию немедленно. По правде говоря, доктор Дженкинс, я не верю, что подобное лечение подходит моей матери.
— Миссис Фрэнк хочет оформить подписку, — вмешалась миссис Олленбах, — на какие-то кубинские журналы. Я увидела это в Интернете.
— Все, что она пожелает, миссис Олленбах. Счет отправьте моему отцу.
Мадлен вернула табличку с фамилией, расписалась и поспешила к двери. Направляясь на парковку, она дрожала от порывов свежего ветра. Электроконвульсивная терапия! Бедная мама! Неудивительно, что она выглядела странной. По крайней мере, она ничего об этом не помнит. Такая встряска для ее хрупкого мозга, вероятно, вызвала короткий провал памяти. Что там еще говорил «полковник Сэндерс»?
Она остановилась, растерянно оглядывая парковку в поиске «меркурия». Где же она об этом читала? Ах да, в библиотеке, статья в журнале «Современная парапсихология». Что-то об обострении чувств после электростимуляции мозга. А что, если электрошок разбудил в матери скрытые таланты? Ее реакция на брошь… ее уверенность в новом пациенте… палец доктора Дженкинса. А как насчет остальных странностей, которые она наговорила? Пожар? Гниющее тело?
Она сдала назад и выехала на проспект, отметив, что руки на баранке немного дрожат.
Глава пятая
Была середина апреля, суббота. За окном прохладное утро. Мадлен встала с постели и ощутила непривычный приступ клаустрофобии в четырех стенах. Она спустилась вниз, повозилась с кофеваркой и, сдерживая нетерпение, подождала, пока процесс заваривания кофе не увенчался долгожданным бульканьем.
Вернувшись в постель с чашечкой кофе — совершенно одна — Мадлен помимо воли задавалась вопросом, скучает ли она по Гордону. Сколько уже прошло? Три недели, четыре? Она не слышала о нем с тех пор, как стала свидетельницей его странной вспышки в баре «Лошадь и повозка». Пару раз она совсем было собиралась ему позвонить, чтобы выяснить, почему он считает разрыв их отношений столь нелепым поступком, особенно принимая во внимание сложившуюся ситуацию. Она неустанно спрашивала себя, можно ли оправдать ее раздражение постоянными проступками Гордона, его желанием нравиться, его ненадежностью. У Гордона целый ряд весьма несимпатичных привычек и причуд, но неужели недостатки перевешивают достоинства? Он был великолепным, бескорыстным любовником, его интересовало ее мнение, он прислушивался к ней. Его работа неизменно восхищала ее, а он, в свою очередь, был в восторге от ее картин с муравьями. Что ж, если она захочет его вернуть, придется смириться с тем, что она будет, так сказать, «старшей женой» в гареме сексапильных девушек Гордона.
Нет, этому не бывать!
Она убеждала себя, что причина ее нервозности не имеет ничего общего с сексуальной неудовлетворенностью. Просто ей катастрофически не хватает физической нагрузки. Так или иначе, но одно можно компенсировать другим. Она встала и выглянула в окно: что там за погода? Небо хмурилось, но дождя не было. Значит, никаких отговорок.
Улицы казались пустынными и непривычно тихими. Она сняла трубку телефона и набрала номер Патриции.
— Патриция не может подойти, — ответил ее муж, — она в душе. И ей точно не удастся отправиться на пробежку. Мы ждем ее родителей к обеду.
Она в нерешительности стояла возле окна, когда заметила лисицу, невозмутимо бегущую по тротуару напротив. За последние несколько недель Мадлен не раз слышала по ночам их жуткие брачные песни. Животное направлялось к зарослям кустарника метрах в пятидесяти дальше по дороге. Это был маленький кусочек дикой природы в окружении жилых домов и прекрасное место обитания для зверька. Внезапно лисица замерла и стрелой пустилась назад. Мадлен присмотрелась и увидела, чего испугалось животное.
14
Харлан Сэндерс (полковник Сэндерс) — основатель общенациональной сети кафе «Кентакки фрайд чикен», специализирующейся на продаже жареных кур. Его добродушное лицо с бородкой — товарный знак фирмы.