— Счастливо, лапонька! Буду рад тебя видеть в следующий раз! — известил он на всю лестничную клетку.
Протянул руку внутрь раздвинувшейся двери, нажал кнопку. Створки захлопнулись.
А Харченко ткнулся в дверь к соседу. Решительно позвонил.
— Кто там? — прохрипел нетрезвый голос.
— Открывай, Петрович, я сегодня гуляю, — орал отставной майор. — Пошли добавим!
— Пошел ты… — обматерил его сосед. — Ночь на дворе! Сколько времени?..
— А мне плевать на время! У меня сегодня праздник, — не унимался Александр. — Ну, не хочешь, хрен с тобой! А то у меня есть…
Дверь распахнулась. В темноте в предвкушении дармовой выпивки двигался хрящеватый нос.
— Ну ладно, давай по маленькой, — согласился сосед. — Только тихо, а то моя проснется…
— А мы и ей нальем!
— Это она нам вливание сделает, — скаламбурил Петрович.
В прихожей он опять потянул носом.
— Что у тебя горело-то? — спросил равнодушно, просто чтобы спросить.
— А ну его, — весело орал Александр. — Подругу хотел проводить, начал рубашку гладить… А куда мне в таком состоянии!
— Прожег?
— Ага! — радостно сообщил Харченко. — Насквозь. Пришлось выбросить. Вон, в ведре валяется… Да леший с ней, пошли в комнату!
Постель, разостланная на двоих, небрежно сбитые подушки, скомканная простыня произвели на соседа необходимое впечатление.
— Хороша хоть? — поинтересовался завистливо.
— Лучше не бывает!
Он щедро налил Петровичу полстакана. Тот облизнулся, алчно прищурился и влил в себя водку. С удовольствием крякнул. Все же «Смирновская № 27» — это не дешевка, пахнущая ацетоном…
Наконец произошло то, чего так ждал Александр. Дверь без стука распахнулась, и в квартиру, небрежно запахнув потрепанный халат, влетела жена Петровича.
— А ну пошел домой, алкаш чертов! — выхватила она взглядом стакашек в руке супруга.
— Ты, Любк, слышь, не надо шуметь, вишь, у человека праздник…
Люба оценила ситуацию по-своему, по-бабьи:
— Праздник? Хорош праздник — собачья свадьба! Такой праздник он может себе хоть каждый день устраивать. Ты-то здесь при чем? Был бы повод выпить…
Александр «обиделся»:
— Ну и валите тогда отсюда! К вам как к соседям… Пошли вон!
Петрович с вожделением глядел на едва ополовиненную бутылку:
— Слышь, Любк, надо ж к соседям по-людски…
— По-людски? — совсем взъярилась жена. — Так он в следующий раз и тебе такую же шалаву приведет. Ему что? Он кобель холостой, так его растак… Он еще тут и притон устроит, и тебя таскать к себе начнет…
— Пошли вон! — орал Харченко.
По трубе батареи кто-то принялся стучать чем-то металлическим.
Теперь, при необходимости, все соседи подтвердят, что Александр ночью был дома, пил с женщинами, потом с соседом и буянил.
Можно было укладываться баиньки. А завтра — вернее, уже сегодня утром — заберу Маринку и рвану куда-нибудь денька на три. На природу. Отдохнуть от всей этой крови, грязи, мерзости, смерти.
Александр уже хотел было гасить свет, когда заметил на подушке на диване длинный женский волос. У Анастасии не такие. Это волос Лизаньки. Уже мертвой Лизаньки. Она сегодня убила Буеракова, который совсем недавно пытался убить Харченко…
Целая цепочка взаимосвязанных, взаимообусловленных убийств.
Доставая из-за двери матрас, Александр старался не думать о том, что сейчас делает Анастасия. Ей-то сейчас каково!.. Да, сама виновата. Но от этого не бывает легче, от осознания этого бывает еще тяжелее.
Не попалась бы сдуру в окровавленном платье. Да черт с ним со всем!
Немного поворочавшись на расстеленном на полу матрасе, он вслух, громко сказал сам себе:
— В конце концов, перед кем я сейчас выпендриваюсь? Перед самим собой? Еще не хватает!..
Он приподнялся, дотянулся до столика. Взял рюмку, чашку с соком, бутылку. Налил, не включая свет, в темноте. И начал пить. Как всего-то неделю с небольшим назад. Тоскливо. Одиноко. Медленно. Никому не нужный. Постепенно чувствуя, как мозг наливается хмельной тупостью.
Часть седьмая
Возвращение
Ретро-7
Пиво было горячим, едва ли не кипящим. При каждом глотке перекисшие газы стремились вырваться из горла противной отрыжкой. Проталкивая его в себя, Александр рассказывал о том, какое ледяное пиво и каких сортов подают желающим в кабачках Рио-де-Жанейро.
— Счастливый, — завистливо вздыхал Иванушкин. — Мир повидал… Мне бы такую жизнь! А то всю жизнь в институте проработал, а она, жизнь-то, мимо прошла.