– Сколько он вам за это предложил?
– Двадцать пять тысяч наличными.
– А вам не показалось, что это многовато за работу водителем?
– Показалось. Но у меня создалось впечатление, что он собирается совершить нечто вроде операции по захвату самолета. А он объяснил, что хочет иметь рядом человека, которому мог бы полностью доверять. Поэтому он выбрал меня и готов заплатить любую сумму, лишь бы я согласился. Поймите, я долго отказывался. Но он все твердил и твердил, что дело это абсолютно безопасное и мне не придется нарушать закон. – Дальше. Он пришел к вам в гостиницу шестого мая?
– Да. Мы поехали на моей машине к тому месту, где я должен был ждать его, у бокового входа в больницу. Он сказал, что выйдет оттуда.
– Мне показалось, что вы сказали, будто он должен был подъехать на другой машине?
– Разве? Нет, я ошибся. Просто вышло так, что он действительно подъехал на другой машине. А по первоначальному плану он должен был выйти из больницы, а я – следить за выходом и включить мотор сразу же, как увижу его на ступеньках. Затем мы пару раз проехали по маршруту, которым нам предстояло выбраться из города.
– Продолжайте. Что произошло далее?
– Я припарковал машину в указанном месте в четверть третьего пополудни. Машина была заправлена. Я сидел и наблюдал за выходом из больницы. В три сорок пять, плюс-минус пару минут, рядом остановился черный лимузин. Я не знал, что и думать. И тут я заметил в лимузине Винса и вышел из машины. Из лимузина выбрался человек и быстро зашагал вниз по улице. Он не оглянулся, поэтому лица его я не видел. Могу только сказать, что это был высокий мужчина в сером костюме и шоферской фуражке. А возможно, он был не в костюме, а в шоферской униформе. В руках у него была небольшая сумка. Винс истекал кровью. Он был ранен в плечо и бедро, но мог передвигаться самостоятельно, хотя и с трудом. Он торопился поскорее убраться из города. В лимузине лежал большой черный чемодан. По его просьбе я переложил чемодан к себе в багажник, где уже были наши с Винсом собственные вещи. Винс дал мне бутылочку с бензином и попросил стереть герб с дверцы лимузина. Я так и сделал, а пузырек потом выбросил в кювет. Мы очень быстро выбрались из города.
Я рассказал, как оказал Винсу первую помощь. Назвал им места, где мы останавливались, с какой скоростью двигались, о том, как у Винса началось заражение, и о том, как по его просьбе мне пришлось подкупить врача.
– Вы, должно быть, слышали об убийстве Зарагосы. В прессе и по Радио сообщалось достаточно деталей, и вы не могли не понять, что в этом убийстве был замешан Бискэй. Неужели вы его об этом не спросили? Ведь в вашем контракте не шла речь об убийстве.
– Да, конечно. Винс заверил меня, что это не он убил Зарагосу. Он объяснил мне, что неожиданно появились люди, которым пришла в голову такая же мысль, что и ему. Они спутали ему все карты.
– Что за мысль?
– Отобрать кое-что у Зарагосы.
– Черный чемодан?
– Думаю, именно его.
– Он не говорил вам, что было в этом чемодане?
– Нет. Но я знаю, что он был чертовски тяжелый.
– Когда он заплатил вам за работу?
– В первый же вечер после Тампы. В Старке, штат Флорида.
– Вам не пришло в голову, что в чемодане могут быть деньги?
– Я думал об этом, но для денег чемодан был чересчур тяжел.
– Он не упоминал какие-либо имена?
– Да. Какую-то женщину по имени Кармела. Я читал о ней потом в газете. Она разбилась на самолете. Он сказал, что самолет принадлежал человеку по имени Мелендес, на которого Винс работал.
– Другие имена?
– Возможно. Но я больше не помню.
– А как насчет человека по имени Киодос? Он называл это имя?
– По-моему, нет. Оно мне ничего не говорит. То есть я не могу утверждать, что он его не упоминал, просто я не помню.
– Какими купюрами он вам заплатил?
– Сотенными. Двести пятьдесят сотенных купюр. Он сказал, что я могу спокойно их тратить, не опасаясь, что их номера переписаны.
– Почему вы не отвезли его в Атланту?
– Он был слишком плох...
– Поэтому вы предложили ему отлежаться у вас дома? Я постарался придать своему лицу растерянное выражение.
– Собственно... Это было не совсем мое предложение... Он сам меня попросил. Я понимал, что рискую, но не знал, за что. Я ведь вообще мало что понимал в этом деле. Вот я и попросил, чтобы он оплатил мой риск. Мы... заключили сделку. И в конце концов сошлись еще на двадцати тысячах. Причем деньги вперед.
– Какими купюрами он вам заплатил?
– Такими же, сотенными.
– Но вы все равно не додумались, что в черном чемодане деньги?
– Ну... я уже стал догадываться...
– Вы его об этом спрашивали?
– Да. Несколько раз. Он не хотел мне говорить. Когда он лежал без сознания, я попытался туда заглянуть. Но чемодан был закрыт на замок. Я даже подумал о том, чтобы сломать замок, но потом решил этого не делать. Ведь он меня взял потому, что доверял мне. И имел на то основания. Мы через много испытаний прошли вместе. Я очень хорошо к нему относился, пока... пока он не сбежал с моей женой.
– Мы коснемся этого позже, Джеймисон. Давайте вновь вернемся к событиям в Тампе. Расскажите нам поподробнее все, что сможете вспомнить. Меня особенно интересует, казался ли Бискэй чем-то сильно встревоженным, не говорил ли, что вас могут преследовать?
– Он довольно здорово нервничал.
– В чем это проявлялось? Какие именно его слова и действия привели вас к этому выводу?
И мы пошли по второму кругу. Я придерживался своей версии о человеке в шоферской фуражке. Похоже, они в это поверили. Мне приходилось быть все время начеку, чтобы не проговориться. Когда говоришь правду, отвечать на вопросы очень легко. Но стоит один раз соврать – и нужно следить за каждым своим словом, чтобы не попасться на мелочах. К тому же я стремился производить впечатление спокойствия и расслабленности, как при рассказе о военных событиях. Это было крайне утомительно, особенно когда они своим видом показывали, что не вполне удовлетворены моим повествованием.
В четыре часа мы сделали еще один десятиминутный перерыв. Они ушли в спальню и там тихо совещались. Потом допрос был продолжен. Теперь они интересовались тем, что было после того, как я привез Винса к себе домой. Рассказ об этом я уже несколько раз отрепетировал с Полом Хейсеном, поэтому чувствовал себя более уверенно.
Тут Барнсток задал мне каверзный вопрос:
– Джеймисон, а не кажется ли вам несколько нелогичным то, что этот Бискэй сбежал с вашей женой?
– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
– Ваша жена, по вашим же словам, любительница выпить и порядочная потаскушка. А Бискэй разжился крупной добычей. Он – человек далеко не глупый. Ненадежная женщина могла оказаться для него чрезвычайно опасной. Из вашего рассказа следует, что она именно та женщина, какую он не взял бы с собой ни при каких обстоятельствах.
Они оба сверлили меня взглядом. Я проглотил слюну.
– Я понимаю, о чем вы говорите. Конечно, это так. Но вы забываете, что он был еще не в лучшей форме. А у нее все же была машина. Я думаю, он рассчитывал... спрятаться где-нибудь вместе с ней в укромном месте, пока не сможет уехать... один. Он читал газеты, которые я ему приносил, и понимал, что ему лучше поскорее убраться. А я был вовсе не расположен ему в этом помогать. Вы, наверное, сможете в этом меня понять. Да черт их разберет! Он мог даже предложить ей деньги. Она – довольно жадная особа.
Кажется, они поверили, хотя я не был в этом полностью уверен. Потом они перешли к другим вопросам. В семь мы поехали ко мне домой. Я достал деньги из письменного стола. Квиллан продиктовал их номера на пленку. Я думал, что деньги они конфискуют. Но мне их вернули. Я стоял, зажав деньги в руке.
– Думаю, вы их заработали, – насмешливо бросил Барнсток. – Не забудьте внести их в декларацию. Это будет последним штрихом в этой детективной истории. Может быть, мы еще вернемся.
Я проводил их до двери.