— Пойдем, пойдем.
Дядя Гриша резко рванул дверь конторы и, подойдя к столу, низко склонился над экономом:
— Сколько ты заплатил ему за лето?
— Возьми да сам посчитай! — недовольно бросил тот.
— Нечего там считать!
— А ты хотел, чтоб я ребенку как взрослому платил? Что от него — то и ему…
— Он наравне со мной работал. Не спал, все ноги сбил, а ты ему — копейки, шкура?
Василек заметил, как побледнело дядино лицо, как быстро-быстро задергались веки над расширенными зрачками глаз.
— Ну, ты! Казацкого нагая захотел?
— А ты меня нагаем не пугай. Я сам с Кубани! При случае не погляжу — вмиг рот тебе закрою!
Эконом занервничал и с дрожью сунул руку в верхний ящик стола:
— Ладно! Может, и ошибся. Я тоже живой человек... На вот, возьми... — Положив недостающие деньги, он осторожно отодвинул их от себя.
— И этого мало... Э-э! Да что с тобой говорить! — махнул рукой дядя Гриша.
На улице он на мгновение остановился, порылся в карманах и, достав несколько купюр, отдал их Васильку, чтобы кроме одежды, он смог купить себе еще и сапоги, потому что осенью ему непременно нужно было идти в школу…
ЖЕЛТАЯ ГЛИНА ОКОПОВ И КОНЬ ВОРОНОЙ
За воспоминаниями время шло незаметно, и путь до города постепенно сокращался. Вот уже и первая улица соседнего села. Василек дошел до колодца, служившего сельским центром, пересек заброшенное кладбище и, вновь ступил на полевую стежку, так никого и не встретив.
Внезапно впереди зажелтела свежая глина. «Окопы, — догадался Василек. — Только чьи: деникинские или наши?»
Как-то сразу отяжелели ноги, задрожали колени, и уже дальше он шел, боясь хоть немного покоситься в сторону. Когда ряды траншей остались позади, страх начал постепенно отступать.
«Чего бояться-то? Нечего бояться», — пытался успокоить себя Василек. Но вдруг…
— Стой! — внезапно резануло по натянутым нервам мальчика. Гул от лошадиных копыт накатился на Василька, и, словно призраки, выросли перед ним всадники белоказачьего разъезда.
— Куда идешь, хлопец?
— В город.
— Нельзя туда, — возразил самый молодой из казаков.
— Да как же, дяденька? Там меня мать с сестренкой голодные ждут. Я ж им, вот, — Василек коснулся сумки, — еды немного наменял... — и залился горькими слезами.
— Оставь ребенка, — растрогался пожилой казак с пышными седыми усами, — пусть себе идет…
— Да ты что, Платон, забыл о приказе, никого из села не выпускать? Мы отпустим — другие задержат. Мы же — граница!
— Да какая граница? — усмехнулся старый казак. — Вон рядом лес — и, поди теперь разберись, где там наши, а где красные.
— Нет,— стоял на своем молодой. — Отведем его в штаб, а там пусть господа офицеры сами решают…
Делать нечего — потупившись, мальчик поплелся за всадниками.
... В большом, крытом свежей соломой доме, на скамье, стоявшей вдоль стены, сидели офицеры. Перед ними на столе, застеленном скатертью, стояли бутылки и разнообразная еда.
Подтолкнув испуганного Василька к окну, молодой казак доложил:
— Вот, ваше благородие! Поймали за селом. В город шел…
Полковник Пальчевский, дожевав кусок мяса, медленно поднялся из-за стола и свирепым взглядом обжег подчиненного:
— Ты кого это, Воропаев, глупая твоя башка, привел ко мне? Красного лазутчика? В город, говоришь, шел?! А что он им может сообщить? То, что белые наступают? Так они об этом в Киеве и так знают…
Потом он обратился к Васильку:
— А тебе что, солдатского ремня захотелось? Шляешься у окопов... Ну-ка покажи, что у тебя в сумке?
Мальчик, всхлипывая, положил на стол кусок желтоватого сала, посыпанного темной солью, и хотел уже доставать пшено:
— Там, в городе, мать с сестренкой голодные остались. Выменял вот и…
— Ладно, иди, — скривившись, перебил его Пальчевский.
— Господин полковник! Позвольте все же допросить его, — вмешался коренастый белокурый офицер.
Пальчевский в ответ лишь махнул рукой. Все присутствующие знали, что поручик Дзюба никогда не упускал возможности лишний раз выслужиться, поэтому никто не обратил особого внимания на его просьбу.
Пропустив Василька на крыльцо, поручик вышел следом и крикнул коноводу, чтобы тот привел двух лошадей, а когда они были поданы, вскочив в седло, шепнул изумленному Васильку:
— Садись на коня и следуй за мной!
Ехали молча. Миновав село, они почему-то свернули в сторону города и поехали, как заметил Василек, уже другой, более короткой дорогой. Вскоре они добрались до леса, у которого Василька задержали и до которого он так и не дошел.