Он долго весь дрожал, прижавшись к телу своего мертвого брата, прежде чем сумел встать и добраться до приемной. И хотя в приемной толпилось множество людей, в ней стояла такая тишина, что она стала похожа на склеп.
Мануарий Суарси-ан-Перш,
июль 1304 года
Занялся рассвет, прогоняя ночную тьму. Вот уже две ночи Клеман не смыкал глаз. От усталости у него кружилась голова. Но, возможно, она кружилась от упоительного успеха?
Внезапно озарившая Клемана мысль охладила пыл его самодовольства. Подлая гадюка! В нескольких словах послания, которое нес Вижиль до того, как его пронзила стрела, была сосредоточена вся мировая ненависть, вся мировая зависть. И этот яд был собран в одном кулинарном рецепте. В очень аппетитном рецепте, если подумать, рецепте «толченых бобов»[83], одном из коронных блюд Мабиль.
Поставьте толченые бобы на огонь, а когда они начнут кипеть, слейте воду из горшка и добавьте свежую воду так, чтобы она была выше их на два пальца, и положите соль по вкусу…[84]
Эду и Мабиль явно не хватало воображения, поскольку они начали свой шифр с первой буквы первой строчки.
Содержание послания заставило Клемана вздрогнуть от отвращения. После уточнений, касавшихся его рождения, отсутствия родового имени, записей сведений о крестном отце и крестной матери, следовало несколько пакостных слов:
Каноник Бернар попал под чары Аньес. Вместе спят?
Подлая мерзавка! Она бессовестно лгала, чтобы доставить удовольствие своему хозяину. В голову Клемана пришла другая мысль, более убедительная. Она лгала, чтобы причинить ему боль, чтобы отомстить за себя. Безрассудная ненависть, которую питал Эд к своей сводной сестре, была непостоянной. К ней примешивались неразделенная любовь и неудовлетворенное желание. Он хотел заставить Аньес пресмыкаться перед собой, по-прежнему убеждая себя, что, не будь между ними кровного родства, она любила бы его горячее, чем кого-либо другого. Мабиль знала об этом. Ее же ненависть была отточенной, как безжалостное лезвие клинка.
Клеман подождал еще час, а затем, крадучись как кошка, спустился в спальню своей госпожи, чтобы поведать ей о сделанном открытии. Сидя на кровати, дама пристально смотрела на ребенка. Румянец, который вспыхнул на ее лице от гнева, сменился бледностью, когда она узнала о содержании записки.
— Я заставлю ее признаться и вышвырну вон! Я прикажу забить ее палками!
— Я понимаю ваш гнев, мадам, но это будет ошибкой.
— Она меня обвиняет в…
— …в том, что вы делите ложе со своим каноником, да, это так.
— Речь идет о преступлении, а вовсе не о заблуждении!
— Я прекрасно это осознаю.
— Понимаешь ли ты, что со мной станет, если кто-нибудь поверит в это чудовищное обвинение?
— Вы лишитесь вдовьего наследства.
— Не только! Брат Бернар — не мужчина, он священник. Меня отдадут под суд за то, что я дьявольским способом заставила божьего человека предаться разгулу. Суккуб — вот чем меня станут считать, а ты знаешь, какая участь им уготовлена.
— Костер.
— Не говоря обо всем остальном.
Аньес помолчала несколько минут, а затем продолжила:
— Эд ждет это послание. Сколько он уже получил таких записок благодаря верному Вижилю с тех пор, как подарил голубя мне? Неважно. Но голубь мертв. У нас нет никаких возможностей послать другую записку вместо той, что написала Мабиль. Но хуже всего то, что я не могу даже избавиться от нее, не вызвав при этом подозрения у моего сводного брата. Клеман, что нам делать?
— Убить ее, — на полном серьезе предложил мальчик.
Аньес широко раскрыла глаза:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я могу ее убить. Это легко, ведь существует столько растений. Меня не обвинят в смертном грехе, поскольку это не человек, а гадюка.
— Ты сошел с ума? Я запрещаю тебе… Убивают лишь тогда, когда опасность грозит плоти.
— Она угрожает нам. Она угрожает вашей жизни, а следовательно, и моей.
— Нет… Ты не запятнаешь свою душу. Ты слышишь меня? Это приказ. Если кто-то и должен отправить эту ведьму в ад, то это я.
Клеман опустил голову и прошептал:
— Я не сделаю этого. Я не хочу, чтобы вы были прокляты. Я повинуюсь вам, мадам, я всегда повинуюсь, чтобы угодить вам.
Проклятие? Она так долго жила с мыслью о проклятии, что перестала его бояться.
— Клеман… должна существовать другая причина, объясняющая ее козни. Мне нужны точные сведения о состоянии рудника мсье де Ларне. Я распоряжусь, чтобы для тебя оседлали лошадь. Наши коренастые тягловые животные не слишком быстрые, но, отправившись в путь верхом, ты не устанешь, а импозантный вид лошади отобьет у лихих людей желание напасть на тебя.
84
Приведенный отрывок взят из «Мясной книги Тайевана», вышедшей в издательстве «J. Pichon».