Из простуженного горла Гийома де Ногаре вырвался хриплый звук. Рыцарь оторвался от колонок цифр, которые он внимательно изучал с самого прихода сюда.
— Давай, Франческо, отдохнем несколько минут. Твой дядя не солгал. Ты прекрасно говоришь по-французски.
— Здесь нет моей заслуги, мессир. Моя мать была француженкой.
Леоне поспешил сменить тему.
— Похоже, вас раздражает ваша работа.
— От этих брачных договоров у меня кружится голова. В них надо все предусмотреть, причем в первую очередь то, что невозможно предвидеть.
— О каком браке идет речь, если, конечно, я могу позволить себе задать этот нескромный вопрос?
— Это не секрет. О браке монсеньора Филиппа[93], графа де Пуату, второго сына нашего короля. Его супругой станет мадам Жанна Бургундская, дочь Оттона IV, графа Бургундского, и графини Маго д’Артуа. Графство Артуа всегда было вожделенным лакомством… Что уж говорить о Бургундском графстве! Одним словом, необходимо предусмотреть любые возможности: смерти, рождения, браки, признание браков недействительными, бесплодие… Головная боль, скажу я тебе.
Почувствовав, что мсье де Ногаре жалел о своем недавнем плохом настроении, рыцарь бросил на него сочувствующий взгляд и приготовился слушать продолжение. Оно не заставило себя долго ждать:
— В этих унылых толстых стенах цитадели Лувра так темно. Неужели ты не тоскуешь о свете Рима и роскоши папского дворца?
— Зарождающийся свет римского раннего утра… Какое чистое чудо… — На губах Франческо погасла улыбка. — Конечно, мне его не хватает… Но я не жалею о годах, проведенных на службе у Бонифация.
Советник постарался скрыть свое любопытство, принявшись очинять перо. «Какой же я ловкий лжец и притворщик», — подумал Леоне, невольно коря себя. Он должен действовать осторожно и не проникаться симпатией к Ногаре. Ногаре был врагом, и об этом не следовало забывать. Тот попытался, правда, без особого успеха, прикрыть свой интерес обыкновенной учтивостью:
— В самом деле? И все же речь шла о почетной должности, которая к тому же приносила материальные преимущества.
— Разумеется…
Леоне превосходно изобразил нерешительность, чем еще сильнее раззадорил советника:
— Теперь, Франческо, настала моя очередь задать нескромный вопрос. Я очень доволен тем, как ты работаешь, и я полагаю, что нас ожидает длительное и плодотворное сотрудничество. Но как заботливый… отец я подозреваю, что твой отъезд был вызван чем-то другим, а вовсе не историей… с дамой.
Леоне вытаращил глаза и пристально уставился на советника, словно прозорливость Ногаре ошеломила его.
— Разумеется… — повторил он.
— Мне очень жаль…
— Мессир… если король считает вашу честь и веру достойными своей дружбы, то скромному секретарю не пристало не доверять вам. Но это… в этом так трудно признаться. Ведь мы же говорим откровенно друг с другом, не так ли?
— Даю тебе слово, — заверил Ногаре, который действительно думал, что рыцарь был откровенен с ним. В конце концов, если эти откровения окажутся важными, он может использовать сведения, полученные от своего секретаря, не называя источника. Таким образом он сдержит свое обещание.
— Так вот. Видите ли, мессир де Ногаре, при царствовании Бонифация было столько лжи, столько махинаций, столько гнусных связей. Да, речь действительно шла о царствовании. Он хотел стать императором, сана Папы ему было недостаточно.
Ногаре ничуть не сомневался во всем этом, в значительной степени еще и потому, что ненависть, которую он питал к покойному понтифику, ослепляла его. Тем не менее ему было приятно слышать эти слова из уст камергера, к тому же итальянца, несколько лет состоявшего на службе у Бонифация.
— И это тебя раздражало?
— Конечно… Но, боюсь, вам не понравится мое объяснение…
— Если так случится, я скажу тебе об этом, и в будущем мы не станем сравнивать наши идеи. Продолжай.
— Царство душ, защита нашей веры, чистота нашего служения Богу — все это, по моему мнению, подпадает под власть и мудрость святого отца. Напротив… строительство, руководство и защита государств — это прерогатива короля или императора. Но Бонифаций отказывался это признавать.
93
Монсеньор Филипп (1294–1322) — станет королем под именем Филиппа V Длинного после смерти своего старшего брата Людовика X Сварливого. В 1306 году он женился на Жанне Бургундской.