Лес кончился. Пограничники вышли на опушку.
Невдалеке, у самой проселочной дороги стоял приземистый дом со старой, позеленевшей от многолетнего мха крышей. Окна маленькие, старинные. Деревянное, с навесом крылечко грубой работы. На его фронтоне оцинкованный герб австро-венгерской монархии. Лет пятьдесят назад в этом доме была придорожная галицийская корчма. С того времени, видимо, сохранился забор из толстых дубовых кольев. Ворота сколочены из молодых дубовых стволиков, плотно пригнанных один к одному. На них чернеют два огромных кованых кольца.
И вот эти тяжелые вечные ворота на глазах у пограничников распахиваются, и в их створе появляется темно-красная корова и дядька с усами императора Франца-Иосифа, в меховой безрукавке, в сивой шапке. В руках хворостина. Нахлестывает корову, громко ругается, торопливо выгоняя ее со двора. Куда? Зачем? На пастбище? Еще рано. На водопой? Нет надобности: во дворе колодец.
У Смолина вроде бы не было оснований видеть что-то неладное, неестественное в поведении усатого дядьки-хуторянина. Он был отличным следопытом, но кроме того, еще и безошибочно определял, когда люди действуют натурально и когда фальшивят. Не зря заторопился хуторянин. Увидел пограничников. Ждал их. Не хочет, чтобы вошли во двор. Почему?
Аргон был наилучшей на западной границе служебной собакой, но Аргон один, без следопыта был бессилен, бесполезен. Смолин и без Аргона оставался хорошим следопытом, умным бойцом.
Защелкнул карабин на ошейнике Грозного, подтянул к себе поводок и вполголоса скомандовал:
— Пошли, ребятки! Никаких вопросов. Полный молчок. Я сам поговорю с хозяином.
Дядька, неистово работая хворостиной, погнал корову по проселку, навстречу пограничникам. Поравнявшись, снял мерлушковую шапку, молча поклонился, хотел пройти мимо.
— Постойте, папаша! — дружески сказал Смолин. — Куда это вы так швидко прямуете?
— На пастбище.
— Рановато! Трава еще не поднялась. На лугах топко.
— Ничего, пусть наша кормилица прогуляется. Заблудилась скотина, плохо корм потребляет.
— А почему это вы пастухом заделались? Хозяйка заставляет?
— Нету хозяйки у меня. Вдовец.
— И корову сами доите?
— Внучка помогает. Но ее нет сейчас. В город уехала сыр и масло продавать. Никого дома нет. Один я. Ну, пойду я, сынки.
— Постойте!.. А кто ж нам воды даст напиться?
— Сами пейте. Вон колодец во дворе. Ведро на цепи.
— Неудобно, батя, без хозяина в чужой двор заходить.
— Ничего, заходьте. Колодец с собой не унесете.
— А может, вернетесь, а?
В голосе Смолина прозвучали повелительные нотки.
— Можно и вернуться. Воля ваша.
— Да, будь ласка, вернитесь, Нам надо поговорить с вами.
Хуторянин взметнул свои маленькие, с опухшими веками, с выцветшими бровями и старческой слезой испуганные глаза.
— Поговорить?.. Про шо?
— Про жизнь.
Смолин немного помолчал и вдруг спросил:
— Скажите, батя, как почувает себя ваш гость?
— Какой гость?
— А тот, что сегодня утром явился. Смуглявый, черноволосый. В сапогах резиновых.
— Да ты что, солдат! Никакого гостя я не бачив. Один я на весь дом.
— Проверим!
Старик завернул корову и, опустив голову, побрел домой.
— Рассредоточиться! — приказал Смолин. — Окружить дом! Малинин, вы со мной. Берем нарушителя по возможности живым. Первыми не стрелять.
Но воевать не пришлось. Как только Смолин с Малининым вошли во двор, на крылечке показался высокий, в кожаной куртке, смуглолицый, скуластый человек. Руки были подняты вверх. Губы дрожали. Аккуратно выложил маузер, три обоймы и две небольшие, для ближнего боя гранаты.
— Не забудьте, я добровольно сдался. Если бы не ваша собака…
Пограничники, как ни привыкли к выдержке и дисциплине, не могли овладеть собой, улыбнулись.
По дороге на заставу нарушитель часто останавливался, хватался за сердце, отдыхал и с угрюмым любопытством поглядывал на собаку. В конце концов он понял, что она еще молодая, плохо обученная. Еще более помрачнев, подавленно спросил:
— Как же вы с таким щенком взяли мой след?
— У нас и щенки умеют находить вашего брата, — усмехнулся Смолин.
Ну, вот, свершилось еще одно чудо в моей жизни: Витька, не долго думая, влюбился и женился. Ничего себе дивчина. Красивая и самостоятельная. Стюардессой во львовском аэропорту работает. Был, конечно, и пир на весь мир. Самый настоящий. Представляешь? Теперь свадьбы в моде, никак без них нельзя. Гол, брат, стал Сашка Смолин, как сокол. Все истратил, что имел. До последнего рубля. И еще в долги залез. Ладно, выпутаемся как-нибудь.