Внимание Смолина привлекла ветка яблони, поникшая примерно на высоте двух метров, на уровне человеческой головы. Он неторопливо стал ее рассматривать. Сломана недавно, не далее как сегодняшней ночью: обнаженная кора еще совсем свежая. Кто-то нечаянно в темноте задел ее головой или каким-то предметом и сломал. Значит, под яблоней должны быть следы человека.
Смолин опустился на корточки. Да, есть! Вот они. Очень слабые отпечатки. Их можно было найти только твердо зная, что здесь прошел человек.
Смолин быстро разогнулся и во весь голос закричал:
— Петя, давай сюда своего Бека!
Семилетов прибежал с собакой.
— Что, обнаружил?
— Ну! Давай ищи, Петя. Твое дело правое.
— След, Бек! — скомандовал старшина милиции. — Ищи! Давай, браток, старайся. След!
То, что еле различал человеческий глаз, собака сразу подхватила своим тонким обонянием. Бек встал на невидимый след и, не теряя его, потащил Семилетова и Смолина через весь город. Вывел на окраину райцентра, на каменное взгорье, на перекресток дорог. Одна из них, хорошо наезженная, вливалась в недалекое шоссе, другая вела в лес, третья — в поле, четвертая, глухая, заросшая посредине травой, узкая, упиралась в старое кладбище. Смолин ждал, что Бек потащит Семилетова в лес, но собака без колебаний побежала по кладбищенскому проселку.
— Куда это она тебя тащит, Петя? — удивился Смолин. Спросил — и пожалел. Надо было промолчать.
Семилетов безоговорочно верил своему Беку, но тут и он дрогнул. Натянул поводок, остановил собаку. Гладил ее, подбадривал: «Хорошо, псина, хорошо, Бекушка», — а сам вопросительно смотрел на Смолина. Но тот молчал.
— Что, Александр Николаевич, думаете, Бек сбился со следа?
— Не знаю, брат, тебе виднее. Давай работай, не обращай на меня внимания.
Семилетов покрутил головой, криво улыбнулся. Постояв некоторое время на месте, он осторожно, не насилуя, вернул собаку на перекресток. Но не спешил ставить ее на след. Пусть отдохнет, успокоится.
Примчался на мотоцикле милицейский капитан.
— Что, старшина, потерял след?
— Найдем, если потеряем, — сказал Семилетов и посмотрел на кладбище. — Бек тянет туда, а я засомневался.
— И правильно сделали… Не станут грабители прятать там свои трофеи. Кладбище все-таки! А если бы и захотели, то они не смогли бы вырыть яму для такой кучи добра. — Он повернулся к Смолину. — А вы как считаете?
Смолин пожал плечами, промолчал.
А Семилетов сказал:
— Для грабителей кладбище не помеха, товарищ капитан. Засомневался я по другой причине. Могилы, кресты, памятники — и собака. Неудобно вторгаться.
— Удобно! Преследуя преступника, вы можете вторгнуться куда угодно. Разумеется, лишь в том случае, если вы уверены, что не ошибетесь. Есть у вас такая уверенность?
— Есть, товарищ капитан!
— Тогда вперед!
Бек, поставленный на след, опять взял его и привел Семилетова и Смолина на кладбище, к большому фамильному склепу польских помещиков с очень известной, вошедшей в историю фамилией.
Семилетов, Смолин и капитан подняли с усыпальницы белую, с золотыми поблекшими буквами мраморную плиту и увидели аккуратно, в два ряда, уложенные рулоны тонкого импортного сукна. Двадцать штук.
Я сознательно форсировал концовку рассказа, опустил подробности. Не в них соль. Смолин и Семилетов победили не там, в магазине, не здесь, на кладбище, а гораздо раньше. Там, в утреннем, пограничном лесу, еще не сделав ни одного физического усилия. Победили верностью своим характерам. Дружбой. Чистотой своей совести. Всем тем, что роднит учителя с учеником.
Помнишь, лет двенадцать назад я писал тебе о пастушонке из деревни Корневищи? Да, Петро, Петя! Тот самый хлопчик, который поставил нас с Бурдиным на след парашютиста. Так вот, пограничная судьба опять свела меня с ним.
Вчера к нам на заставу из отрядного учебного пункта прибыло молодое поколение. После официальной встречи, когда солдаты курили в беседке, ко мне подошел высокий, голубоглазый, краснощекий, кровь с молоком, ладный парень в зеленой фуражке и заулыбался во весь рот.
— Здравствуйте, товарищ старшина.
— Здравствуй, если не шутишь, — говорю я и тоже улыбаюсь.
— Что, решил в индивидуальном порядке поздороваться со мной?
— Так точно, товарищ старшина. Двенадцать лет мечтал об этом.
После таких слов, сам понимаешь, мне надо было молча повернуться и уйти. Я же взял руку молодого солдата и сказал ему со смехом.
— Ты, брат, принимаешь меня не за того, кто я есть на самом деле. Я не кинозвезда, а пограничник, инструктор службы собак. Понял?