— Не считал.
— Не считал? — удивился Егорычев. — Как же так?
— А зачем их считать?
— Как зачем? Это же нарушители! Показатель твоей службы.
— Кому надо, тот подсчитывает, а мне ни к чему.
Егорычев замолчал. Скромничает старшина? Или на самом деле не считает свою работу особенной, героической?
Егорычев, призванный в армию, все лето и осень томился на учебном пункте погранотряда, слесарил в автороте. Рвался на линейную заставу, но его почему-то не пускали. И только недавно, три месяца назад, он попал на границу. И теперь все, что приходилось делать на заставе, казалось ему необыкновенно важным, интересным. Он почтительно, во все глаза смотрел и на красно-зеленые столбы с нержавеющим гербом СССР, и на КСП, на все, на все. Непрестанно учился всему, чему можно было научиться новичку. Не стеснялся спрашивать о том, чего не знал. Охотно делал все, что приказывали сержант, старшина, начальник заставы и его заместители. Писал восторженные стихи на пограничную тематику. Рисовал плакаты, лозунги.
Смолин давно покорил Егорычева. Молодой солдат слышал о нем еще до пограничной службы. О следопыте Смолине часто говорили командиры на учебном пункте. Видел он фотографию Смолина в музее отряда, на праздничных стендах. Читал о его подвигах в газете пограничного округа. Видел документальную кинокартину. Знал клички его собак. Словом, сверхсрочник старшина Смолин был кумиром молодого солдата.
Однако не то, совсем не то увидел Егорычев в своем кумире, что предполагал, на что надеялся. Смолин был неплохим парнем, но как мало был похож на Смолина, созданного чужими рассказами, плакатами, статьями, речами, кинохроникой и собственным воображением Егорычева!
Давным-давно известно и тысячи раз доказано, что отрицательные черты являются своеобразным продолжением положительных и чрезвычайно полезных сторон характера, Всем был бы хорош двадцатилетний Егорычев, если бы сам, без подсказки твердо знал, куда и как приложить свои трудолюбивые, способные руки, если бы умел различить сдержанность и скромность от бесцветности, словесную пустую браваду от достойного гордого молчания, будничные дела от громкой фразы и героической позы, неброскую беззащитную простоту от пышной агрессивной напыщенности.
Смолин был смущен чрезмерным к себе вниманием товарища, его преувеличенно восторженными расспросами. Отвечал напарнику как умел.
Егорычев же принял лукавый самооговор за чистую монету и был сбит с толку. Некоторое время он соображал, что к чему. И сделал спасительный для себя вывод: отказался верить первому впечатлению.
— Старшина, я давно хочу у тебя спросить: почему ты остался на сверхсрочную?
— А что бы я делал на гражданке после демобилизации? Специальности не имею. Средней школы не кончал. Не такой начитанный, как ты. Пахать землю разучился. К городу не приспособлен.
Смолин опять сказал не то, чего ждал и хотел Егорычев.
— Выходит, тебе некуда было деваться, потому и остался, Так, да?
— Я этого не говорил, Паша. Не выдумывай чего не надо. Я сказал: от добра добра не ищут. Зачем мне другая специальность, когда я на всю жизнь доволен следопытской?
Этот ответ понравился Егорычеву. Но он захотел кое-что уточнить.
— Значит, ты остался на границе сознательно, потому что любишь ее?
— А кому было тошно от пограничной службы? Не встречал таких.
Разговаривая, они ни на мгновение не отрывали глаз от целинных снегов, лежащих впереди. Над ними пламенел холодный голубой океан воздуха, пронизанный лунным сиянием. Лесная опушка отбрасывала на сияющую белизну синие тени. Бесшумно катилось по небу ледяное колесо месяца. Нет ничего более прекрасного, более печального и таинственного, чем белая ночная тишина и лунный свет на снегу.
Егорычев осторожно взглянул на Смолина и тихо сказал:
— Говорят, что, преследуя нарушителя, ты бегаешь как олень.
— Не знаю, Паша, не слыхал таких разговоров.
— Ну, а так это или не так?
— Не могу сказать, не пробовал соревноваться с оленями.
— Ну, а с Аргоном?
— От Аргона не отстанешь. Он все время тащит тебя на аркане.
— Говорят, преследуя нарушителя, ты пробегал без всякого отдыха по пятьдесят и шестьдесят километров. С автоматом. Патронами и гранатами. Бывало такое?
— Не всегда бывает огонь там, где дымится.
— Раз говорят, значит, так оно и было. Где же ты силы брал? Как одолевал такое пространство?
— Экая невидаль! Всякий пограничник столько пробежит, если надо. Нарушитель потянет за собой и тихохода. Зевать, отдыхать и спотыкаться нельзя. Ты его, или он тебя. Середки нет.