Тот яростно сплюнул и опустился на бурый растрескавшийся валун рядом с излучиной ручья. Вид у него сразу стал какой-то пришибленный, словно и не он вот только что тут грозно клекотал. Сэм тем временем начал собирать щепу для костра, и Джамбала споро принялся ему помогать.
После вечерней еды — мясо из жестяных банок и кофейный порошок с кипятком в кружках — Джамбала отправился в кусты помочиться, а потом к ручью — посмотреть на воду и в небо — на звёзды.
Великий Эму, как всегда, спокойно глядел на него сверху, и Джамбале тоже стало хорошо и спокойно.
Он почуял, что к нему кто-то приближается, идёт от костра, но не подал виду. Он и так знал, кто это, и не ошибся. Мистер Шекли, натянуто улыбаясь, протянул ему пачку сигарет и зажигалку, но Джамбала отрицательно помотал головой и так же принуждённо, но широко улыбнулся. Тогда из кармана светловолосого возникла фляга, откуда остро запахло вонючей ядовитой водой, и Джамбала даже отшатнулся. Мистер Шекли хохотнул, пожал плечами и сам глотнул из своей фляги, а потом чиркнул зажигалкой и закурил. Джамбала молчал, незаметно отойдя ещё на несколько шагов и гадая, когда можно будет так вернуться к костру, чтобы не сойти за невоспитанного.
Наконец он с облегчением попятился и услышал, как светловолосый с досадой пробормотал ему вслед:
— Надо же, от какого дикого щенка всё зависит.
Джамбала снова не обиделся. Он был бы не прочь в следующей жизни, по милости Великого Эму, родиться собакой динго. Он улёгся прямо на земле возле костра, не заворачиваясь в одеяло, как это сделал Сэм; сержант остался караулить возле горящих углей, время от времени подкидывая туда щепу.
А Великий Эму всё смотрел и смотрел на Джамбалу, успокаивая. Тот видел это даже сквозь опущенные веки.
*
Они поднялись на рассвете, разобрали бивак и затоптали костёр. Джамбала не сомневался, что беглец ещё ночью учуял преследователей по запаху дыма. Хотя, возможно, он уже заполз в какую-нибудь нору, охваченный пламенем снедающей его лихорадки, и лишился чувств.
Мистер Шекли едва не приплясывал на месте от нетерпения, переминался с ноги на ногу, будто бы ему хотелось по нужде. Его тоже обуяла лихорадка, ведь они вот-вот должны были настичь каторжника.
Когда все начали спускаться по тропе, Джамбала старался как можно незаметнее держаться поближе к мистеру Шекли. Это оказалось несложным: тот вырвался вперёд, обогнав Сэма и сержанта, и буквально прилип к Джамбале, шедшему, как всегда, во главе их цепочки. И увидел он каторжника одновременно с Джамбалой.
Дальше всё произошло очень быстро. Быстро и страшно. Джамбала крикнул сержанту:
— Вот он! — и вскинул руку, указывая на возникшую впереди фигуру вынырнувшего из-за камней каторжника. Тот брёл медленно и пошатывался — его действительно пожирала лихорадка. Он обернулся, скалясь по-волчьи, и тут позади Джамбалы послышался резкий, как удар хлыста, голос сержанта:
— Джонс! На землю! Лежать, мать твою! — и ещё: — Шекли, не смей!
Джамбала, находившийся ближе всех к светловолосому, выхватившему револьвер, успел ринуться на него и толкнуть в бок, но это не помогло. Прогремело два выстрела, похожих на удары грома. Джонс отлетел к скале, перекатился на спину и застыл, безжизненно уставившись в небо. По его подбородку потекла кровавая пена.
От толчка Джамбалы мистер Шекли тоже покачнулся, однако удержался на ногах. Он смерил его яростным взглядом, но тут же это выражение на его красивом лице сменилось злорадным восторгом.
— Что ты натворил! — проорал сержант, пробегая мимо них и устремляясь к распростёртому на камнях телу каторжника. Тот был мёртв, Джамбала не сомневался.
— Подонок сдох! — торжествующе возвестил мистер Шекли, деловито засовывая револьвер в кобуру. — Я готов ответить за это перед законом, — напыщенно добавил он. Уверен, что любой суд присяжных меня оправдает. Тем более все слышали, что он не подчинился вашему приказу, не остановился и, если бы я его не застрелил, сумел бы снова сбежать.
— Да неужели? — гневно выпалил сержант, выпрямляясь — он щупал пульс на шее убитого. — Что это за пальба по людям, словно по куропаткам! Дайте сюда свой револьвер, немедленно!
Шекли неохотно подчинился, заявив:
— Покойный профессор Монтгомери был не только моим учителем, но и другом. Мразь, убившая его, не имеет права называться человеком и ходить по земле.
Джамбала вовсе не собирался говорить такое именно сейчас, но словно со стороны услышал, как произносит на языке ванисуйю: