Он, сказать по правде, и чувствовал себя не в своей тарелке: мало того что комиссар Пфуй был его непосредственным начальником (это всегда немного нервировало Фигаро, склонного действовать согласно старой солдатской поговорке, по которой место подчиненного — подальше от начальства и поближе к кухне), так еще и господин Целеста, время от времени бросавший на следователя хитрые взгляды, никак не способствовал успокоению души. В свое время Фигаро сдал Целесте сопромаг лишь с третьего раза и то лишь потому, что последний перебывал на тот момент в хорошем расположении духа. У магистра, к тому же, была своеобразная манера преподавания, и следователь содрогался каждый раз, когда вспоминал о своих практических занятиях в Академии ДДД при Университете Других Наук.
— Все, баста! — воскликнул комиссар Пфуй, когда за окнами вагона мелькнули перила короткого каменного мостика. — Теперь — прямо, без остановок, и через сутки — Столица. Кстати, господа, вечереет.
— Не значит ли это, мой любезный друг, что вы предлагаете опять нажраться аки свиньи? — магистр, снисходительно усмехаясь, достал из ящика стола коробку сигар и пепельницу.
— Вот еще! — возмутился Пфуй. — Что значит, «предлагаю»?! Я требую, черт возьми! У меня от этих вагонов скоро случится приступ железнодорожной горячки. К тому же, полагаю, пришло время рассказать Фигаро, зачем мы вытащили его из этого… как его… Тудыма.
— Да-да, комиссар, уж будьте любезны. — Следователь оторвался от газеты, которую читал уже больше часа и встал, разминая затекшие ноги. — Я, знаете ли, не поклонник Столицы. Мне в ней муторно.
— Стефан, — кивнул комиссар, — обеспечьте приватность, мон шер.
Целеста чуть качнул тростью, и воздух в вагоне разом остыл градусов на десять. По оконным стеклам зазмеились кружева инея, а Фигаро почувствовал довольно сильный эфирный «хлопок» — магистр заблокировал вагон от эфирного сканирования, попутно накладывая заклятье акустической «заглушки». К тому же следователь был уверен, что Целеста немедленно отследит любую попытку колдовского вторжения, причем предполагаемому шпиону в этом случае страсть как не поздоровится.
— Отлично! — комиссар хлопнул в ладоши. — Итак, Фигаро, позволь нам поведать тебе ужасающую историю, частью которой ты скоро станешь!
— Хорошее начало. — Следователь подошел к холодильному шкафу и принялся доставать из него жестянки с паштетом, соленые помидоры и остатки курицы. — Мне прямо сейчас выпрыгнуть в окно?
— Зачем же сейчас? — Целеста весело поднял бровь. — Это вы всегда успеете.
— Ну, нет, — Фигаро захлопнул шкаф и занялся поисками вчерашнего батона. — Вот расскажет мне сейчас комиссар историю, а она секретная. Подписка, контроль, все дела… Потом не убежишь. И почему, дьявол забери, именно я? У вас что, мало следователей с красными дипломами и медалями? Я троечник. Провинциальный полевой работник.
— Ага, — магистр улыбнулся, — троечник. Не так давно снявший проклятье с будущей супруги короля.
— Ха! Так то вышло случайно…
— Случай, мой дражайший ученик, — Целеста усмехнулся, — это дверь без таблички, которую мы пока что не открыли. И, в любом случае, я скорее пойду в разведку с тем, кто слывет счастливчиком, нежели с тем, кого поносят как неудачника.
— Но у меня, действительно, очень мало талантов…
— Нет, — отрезал магистр, — вы просто настолько глупы, что не отдаете себе о них отчета. Однако же… У вас это что, паштет? Откройте и мне банку, будьте так любезны… Спасибо.
— Ладно, — комиссар, отдуваясь, достал из-под кресла початую бутылку коньяка, — на самом деле мой выбор пал на тебя не только лишь из-за твоих талантов. Как по мне, так ты, Фигаро, — жуткий лентяй, которого я бы и на версту не подпустил к учебникам по метафизике. Тут дело в другом: на всем белом свете есть только пять человек, которым я доверяю и лишь три человека, которым я доверяю безоговорочно. Ты входишь в эту тройку, и только тебя можно сейчас использовать в нашем деле не привлекая внимания. К тому же у тебя есть одно потрясающее качество, которое я лично весьма ценю — ты не тщеславен. В наши дни такое встречается реже, чем девственницы в выпуске Института благородных девиц.
— О… — Фигаро, против воли, покраснел, — я, конечно, благодарю вас, комиссар за теплые слова и все такое… Однако же я слишком хорошо вас знаю: дальше вы расскажете что мне нужно голым прыгнуть в доменную печь или врезать по морде Демону-Сублиматору. Так что, прошу вас, не тяните.