«В январе …63-ого года два корабля: «Товарищ» и «Shining», совместной советско-японской научно-исследовательской экспедиции, прошли точку невозвращения с максимальным ускорением устремляясь по направлению к Марсу. Вернее к точке с координатами, где должен будет оказаться Марс в момент их прибытия. Сейчас там нет ничего кроме пустоты.
Игорь Ледников, старший инженер систем связи, доложил об окончании дистанционной проверке спутника связи оставленного в межпланетном пространстве предыдущей экспедицией. После слов Игоря «проверка прошла успешно», мы все облегчённо вздохнули. Аккумулируя энергию солнечного ветра, за четыре года автономной работы спутник набрал достаточный запас для поддержании канала двухсторонней связи с Землёй на всё время нашей долгой «зимовки». Но удачно опрошенный спутник был только первым из цепочки ретрансляторов посеянных в пространстве между двумя планетами. Вся наша команда и команда «Сияющего» буквально молится, чтобы остальные спутники связи также работали в штатном режиме. Было бы ужасно остаться в информационном вакууме едва достигнув красной планеты. Не знать, что происходит дома и быть не в силах передать результаты работы или (плюю через плечо и стучу по специально захваченной с земли как раз для таких случаев, деревяшке) послать просьбу о помощи. Хотя я, как капитан одного из двух кораблей экспедиции, имею план на подобный случай. Хотелось бы чтобы он оставался лишь одним из многих не пригодившихся планов, закрытым файлом в недрах базы данных системы управления.
Час назад, перед экипажем, я сказал речь по случаю прохождения точки невозврата. Никто из нас не собирался поворачивать не пройдя и трети пути, но осознание того, что даже захоти вернуться, мы больше не сможем этого сделать — трогает сердца самых смелых членов экипажа. Если по каким-то причинам Земля не сможет через оговоренный промежуток времени выслать нам навстречу запас топлива или в расчёты закралась ошибка и мы разминёмся с посланцем, то навсегда останемся пленниками внеземелья. Это один из тех неизбежных рисков, сопровождающих всякое по-настоящему важное и нужное дело, с которым все мы согласились задолго до отлёта.
Второй раз мне пришлось держать речь. Первый был на следующие сутки после того как «Товарищ» покинул стационарную орбиту, второй сейчас, в честь прохождения одной трети пути и достижения кораблём расчётной максимальной скорости. Зная, что всё сказанное будет передано на Землю и на японский «Shining», старался быть кратким и выглядеть уверенным капитаном способным провести многотонным космический корабль через игольчатое ушко. После окончания трансляции на Землю, Игорь посоветовал в следующий раз не хмурить брови так сильно. По его словам нахмуренные брови придают мне комично-озабоченный вид и делают похожим на озадаченного народного депутата из высочайшего совета. Надо будет обязательно пересмотреть запись».
Глава 3
Есть мнение, потому что большинство людей не видят в работе сделки. Их восприятие работы антирыночно — она не договор между нанимателем и работником. Она — долг, уровнем чуть ниже морального. Человек должен работать, работодатель должен платить зарплату. Эта пара, не смотря на свою интуитивную корреляцию, куда как менее коррелированна, чем кажется. Работать надо не потому, что платят зарплату. А просто работать надо. Зарплату платят не в обмен на работу, а чтобы человек мог достойно жить. Вот оно — интуитивное понимание. Работа — долг работника. Зарплата — долг работодателя. Если первый не делает работу, он — гад. Если второй не платит, он — гад.
lexkravetski
«… пересмотреть запись. Закончив сеанс связи с Землёй инженер связи (другой, не Игорь. Тот в этот момент критиковал мои слишком кустистые брови), передал запись на «Сияющий». Мой японский коллега в ответ переслал видеозапись своей речи. Причём был настолько любезен, что передал вариант уже переведённый на русский язык. А мне даже не пришла в голову мысль о переводе.
Сейчас слушаю официальные поздравления произносимые Дайки Сугимото с лёгким, едва заметным, акцентом. Смотрю на экране в его хитрые, непроницаемые глаза похожие на покатые спинки двух закопавшихся в землю чёрных жуков. Парадный мундир товарища Сугимото сияет позолотой. На боку у него висит являющаяся неотъёмлемой частью мундира, однако вполне себе функциональная и остро заточенная, закруглённая сабля. Я знаю, что Дайки одевает клинок только на время официальных выступлений перед экипажем, точнее только тех, которые будут переданы на Землю. Но мне до сих пор очень странно в наше время, в рубке космического корабля, видеть соглаву научной экспедиции таскающего на боку клинок из сплава на основе титана с позолочённой рукоятью. Никак не могу привыкнуть и каждый раз вынужден прятать улыбку, чтобы не обидеть этого решительного и смелого человека.»
Таня закрыла файл и тотчас трёхмерное изображение раскрытой книги пропало. Девушка устало зевнула, прикрывая рот рукой, хотя в небольшой жилой ячейке кроме неё никого не было, да и быть не могло так как ячейка рассчитана только на одного жильца. Кровать, стол, шкаф — всё в одном экземпляре. Хотя нет, стульев было два и вдобавок ещё имелось широкое, чрезвычайно мягкое кресло, на котором Таня сейчас сидела, забравшись в него с ногами. Настолько мягкое и удобное, что она чуть было не уснула за чтением. Тёрла глаза, пытаясь заставить себя встать, застелить кровать и нормально лечь.
Стандартная, обезличенная обстановка. Таня просто не успела загрузить ни в мебель ни в стены ни одной личной программы. И даже из стандартного списка выбрать не удосужилась. Да и какой интерес выбирать из списка стандартных?
Светло-серые стены, пол, шкаф, стол и стулья. Только кресло цвета морской воды, выглядевшее немного странно в этом временном царстве светло-серого цвета, в котором пока пребывала выделенная молодому прогноз-статистику жилая ячейка.
Жилые ячейки не имеют полноценной кухни (если кончено в них не живут кулинар-мастера или просто люди умеющие и любящие готовить самостоятельно). Однако крохотная кухонька имелась. Ведь не будешь каждый раз, как захочется перекусить, бегать в общественную столовую располагающуюся на первом этаже каждого дома-улья. В конце концов кто-то, может быть, живёт на втором этаже, а кто-то на пятьдесят втором. Далековато будет бегать, не смотря на шахты скоростных лифтов пронизывающих дом-башню с самого верха до последнего из подземных складских и технических этажей. Поэтому на импровизированной кухоньке размерами два на три метра имелся обязательный чайник, небольшой холодильник, печь для разогрева всего того, что не умеет разогревать себя самостоятельно. И небольшая посудомоечная машина встроенная в нишу под широким подоконником. Подоконники вообще были достаточно широкие, чтобы на них можно было сидеть. Тане это чрезвычайно нравилось.
Также как и в комнате, на кухне всё: и стены и посуда, были однотонного светло-серого цвета, очищенные от личных программ предыдущего владельца жилой ячейки. Любопытно: кем он был и куда уехал. Но боюсь Тане никогда не узнать этого, так как личная жизнь граждан, до определённого предела, защищается законом от не в меру любопытных девушек. А с интеллектом Новосибирском она знакома недостаточно хорошо, чтобы тот разглашал ей почти секретные сведения.
Но гораздо хуже другое. В кухонном шкафу нашёлся набор тарелок, включая праздничные, посвящённые двадцатипятилетию Кировского БиоМата, видимо завода по выращиванию материалов имеющих сложную внутреннюю структуру, например пластика или сверхпрочных углеродо-цинковых нитей. Праздничные тарелки были полностью отлиты из очищенного от примесей серебра, в центре красовались выдавленные цифры «25» и по краю шла надпись надписью «Кировский БиоМат». Таких тарелок имелось три штуки и это были обычные серебряные тарелки не имеющие интерфейса для загрузки в них самой коротенькой программки.