Собеседник, если бы он был человеком, должен был бы начать оправдываться и уверять будто он спросил просто так, без всякой мысли.
Человек-тень насмешливо хмыкнул: — Огромное.
— Огромное что?
— Имеет огромное значение. Думаю мы сработаемся Татьяна. Кстати, в пределах Октябрьского районе проживает сто сорок семь признанных обществом художников, правда не могу ручаться за то, что все сто сорок семь непременно талантливы. Желаю приятной прогулки. Если будут вопросы, звони. Номер остался в памяти твоего спутника.
Канал связи разорвался. Исчезло и золотистое сияние, опадая гаснувшими в полёте хлопьями. До пола не долетела ни одна золотая «снежинка».
Сработаемся?! С каких пор программные сущности говорят человеку, что они с ним, дескать, «сработаются»!
Только сейчас Таня сделала то, что должна была сделать в начале разговора. В идеале до того как разрешила открытие канала связи. Она запросила у справочной: кому принадлежит этот номер. Справочная ответила. Мама дорогая! Похоже сама не зная того она разговаривала с городом-интеллектом. С самим Новосибирском! Она никогда в жизни вот так, вживую, не разговаривала ни с одним искусственным интеллектом. Топки маленький город. У него нет собственного электронного духа-покровителя.
Не меньше двух минут девушка сидела на месте пытаясь уложить в голове факт разговора с искусственным интеллектом. Интересно, он со всеми приезжими беседует? Да нет, не может быть. Для этого даже беспредельных ресурсов новосибирского вычислительного кластера не хватит. Или всё же со всеми?
Сбросив ход до скорости неторопливо идущего человека поезд медленно и степенно, будто огромное белое облако опустившееся на поверхность воды и тихонько покачивающееся на мелких волнах, подходил к перрону. Пассажиры готовились к выходу. Забирали вещи из багажных отсеков и складывали одноразовое постельное бельё в распахнутые зевы утилизаторов. Родители ловили за руки нетерпеливо подпрыгивающих детей.
— Простите — обратилась девушка к мужчине средних лет, чья голова также, как она успела заметить, окуталась золотистой сферой входящего вызова за секунду до того как ей позвонил Новосибирск: — Извините пожалуйста, но с кем вы разговаривали?
— В чём собственно дело? — растерялся мужчина.
— Это был не город-интеллект?
По тому как у мужчины вытянулось лицо Таня поняла, что звонить ему мог кто угодно, но только не Новосибирск: — Ещё раз простите.
Красная как помидор она поспешила выйти в коридор, чтобы не встречаться лишний раз с удивлёнными глазами соседа по купе. И только ступив на перрон вспомнила, что забыла забрать из багажного отделения сумки. Зайти обратно не было никакой возможности. Людской поток выплёскивался словно вода из шланга и тут же растекался по перрону.
Ожидая пока закончится бесконечный, казалось бы, исход, Таня задумалась: — С какой стати городу-интеллекту вести беседу с молодым статистиком из провинциального городка (конечно Топки это центр её мира… но не для управляющего Новосибирском интеллекта).
Подумаешь: она приехала на работу. Тысячи людей ежедневно приезжают в Новосибирск жить и работать и столько же уезжает. Если с каждым точить лясы, то времени ни на что другое не останется, будь ты хоть трижды искусственный интеллект единый в тысяче лиц. Так чем же она такая особенная? А может быть? Предположение следовало немедленно проверить.
Точно, так и есть! Танина догадка полностью подтвердилось. Оказывается Новосибирск занимал должность главы совета статистиков в одноимённом ему городе. Вполне логично кстати. Кто как не сам Новосибирск больше всех заинтересован, чтобы в городе царил порядок и благолепие (и свежего молока в магазинах всегда хватало в том числе).
Получается он начальник начальника Анны Семёновны, в чьём отделе я буду работать — принялась считать Таня. Выходит, что её всё же встретил человек с будущей работы, как и обещала Анна Семёновна. Только это был не человек. И он не совсем встретил. От подсчёта уровней иерархии в новосибирском управлении статистики её оторвала вагоновожатая. Заправляя волосы под раскрашенный во все цвета радуги обруч-думалку она поинтересовалась: — Чего стоишь?
— Я сумки забыла — объяснила Таня.
— Давай скорее — велела вагоновожатая: — Через пару минут отправляемся. Стоянка всего двадцать минут.
— Вот будет номер если я сейчас уеду вместе с поездом — размышляла девушка пробираясь мимо возбуждённых остановкой старых и новых пассажиров: — Интересно: ради одной зазевавшейся пассажирки станут останавливать поезд или придётся доехать до следующей остановки а потом ждать поезда идущего в обратном направлении?
К счастью её размышления остались пустым теоретизированием. Накинув на плечи тёмно-красный рюкзак, а в руках держа страшного вида зелёную сумку с удивительно нелепой надписью «для вещей», Таня проводила глазами отходящий поезд.
Медленно-медленно гигантская белая гусеница поползла вперёд. Вблизи она казалась особенно огромной. Полностью бесшумно, слышны только шаги идущих мимо людей и обрывки их разговоров. Словно геометрически правильное белое облако проплывало мимо. Вагон за вагоном. Рождённый движением такой махины ветер трепал и пытался спутать Танины волосы. Но у неё была короткая причёска и у ветра ничего не получилось. Зато проходившая мимо замершей девушки женщина была вынуждена придержать лёгкую шляпу от солнца, чтобы та не улетела.
Последний вагон прошёл мимо. Очнувшись, Таня перевела взгляд на сумку в руках, только сейчас заметив надпись «для вещей». Мать сунула непосредственно перед отправлением и не было времени рассмотреть. На солнечном свете сумка казалась ещё более страшной, чем при первом взгляде. Квадратная, зелёная и ещё с такой удивительной надписью, видимо намертво зашитой в активное покрытие ткани. А вообще: имела ли ткань активное покрытие? Таня попробовала через коммуникатор-спутник подключиться к сумке, чтобы хотя бы сменить цвет. В то, что это страшилище умеет морфировать, она совершенно не верила.
Либо сумка была совсем древней, либо попросту сломанной. Во всяком случае спутник доложил, что не нашёл интерфейса для подключения. Таня вздохнула. Придётся разгуливать по Новосибирску в обнимку со страшной сумкой ядовито-зелёного цвета. «Для вещей» — ну надо же. Интересно было взглянуть на человека разработавшего такой дизайн. Наверное это был очень своеобразный человек. Парадокс ситуации заключался ещё в том, что все вещи лежали у Тани в рюкзаке, а сумку мама наполнила домашними, испечёнными вручную, а не из автоповара, пирогами. И ещё, кажется, там был салат запакованный в герметичный теплонепроницаемый контейнер и, может быть, ещё бутерброды. Килограммов восемь наберётся. Таня совершенно не представляла, как сумеет съесть всё это добро. Впору звать помощников. Вот только никто на перроне не выглядел умирающим от голода. Некоторые даже держали стаканчики с мороженным и весело смеялись. Видимо мороженное было вкусным. Или они радовались встрече после недолгой разлуки. Или просто приходили на вокзал смотреть как медленно и легко скользят туда-сюда скоростные поезда дальнего следования.
Под одним из стоящих поездов вспыхнула голубая искра. Видимо что-то металлическое попало и сгорело в мощном поле. Стоящие рядом люди испуганно отпрянули, потом засмеялись и успокоились. Такое иногда случалось, но было совершенно безопасно. Если, конечно не пытаться просунуть пальцы между поездом повисшем в нескольких миллиметрах и магнитным полотном.
От страшной зелёной сумки никуда не деться. Продукты в ней готовила мама. Пироги, ещё тёплые и ещё долго будут хранить тепло и прикосновения маминых пальцев, завёрнутые в одноразовые вакуумные упаковки. Взятая с собой в путешествие частичка дома.
На замершую в растерянности девушку стали обращать внимание ожидающие прихода поездов люди. Того и жди кто-то подойдёт и спросит не случилось ли что-то, не нужна ли помощь? Случилось! Она одна в чужом большом городе. Папа и Мама и братья и задавака Лизка (старшая сестра) почти в трёхсот километрах от неё по примой примерно вон в ту сторону. Танечка растеряна и чувствует себя крошечной дробинкой выпавшей из пальцев и потерявшейся среди пшена в зернохранилище. Ни за что не найдёшь без магнита, сколько не смотри.