Тут летчик добавил, очевидно, для рифмы, несколько излишне крепких словечек, которые, впрочем, в тот момент ничуть не оскорбили моего слуха.
Я бы тогда простила Андрею Половодову любую грубость, больше того — если бы он обратился ко мне примерно с такими словами: «А ну, девушка, забирайся опять в самолет и полетишь со мной обратно в осажденный Ленинград!» — я ни секунды не колебалась бы.
Сейчас-то мне и самой это представляется… ну, наивным, что ли, но тогда…
В тот день мне показалось, что я полюбила летчика Андрея Половодова.
Полюбила навсегда и безраздельно!
И в тот же день он снова исчез из моей жизни. Но надолго остался в моей мечте!
Я потеряла Андрея, но нашла себя. Если женщина твердо поставит перед собой цель — стать достойной своего рыцаря, — она добьется этой цели! Любящая женщина способна на любой подвиг — это не слова!
Я не знала, где воюет мой герой, и даже не пыталась разыскивать его; все эти неимоверно долгие и тягостные годы я жила мечтой, как после победы мы встретимся — я обязательно разыщу летчика Половодова! Подойду, взгляну ему в глаза и скажу:
— Нет, я не истеричка, Андрей! Я тоже много сделала для победы над фашистами. Посмотри же на меня ласково, выслушай меня…
И вот, чтобы завоевать право высказать любимому такие слова, я делала действительно все, что было в моих силах. Днем работала как художник в авиационной газете, а почти все вечера проводила в подшефном госпитале; мы стирали там белье, мыли полы и окна, дежурили по ночам около тяжелораненых.
И тогда же я начала работу над «Портретом пилота». Работала рывками, в очень трудных и неблагоприятных условиях, часто сомневалась.
А сегодня, спустя пятнадцать лет…
Боже, как летит время! Я даже не сразу узнала в этом уже седеющем и потучневшем человеке героя моей мечты и моего первого большого произведения.
Очевидно, и Андрей Николаевич Половодов не догадался, что это он послужил прообразом летчика, стоящего под плоскостью своего самолета в затертом комбинезоне, с непокрытой головой, обвисшими руками и все-таки снова готового поднять свою тоже как бы усталую громадину в пасмурное небо. (Да, это очень трудное состояние человека мне передать удалось.)
Я не знаю, о чем думал в ту минуту генерал, но когда молодая подруга взяла его под руку и протянула с милой гримаской: «Ну, папка, неужели ты у себя на аэродроме не нагляделся на такие картины?» — Андрей Половодов сказал:
— Этого, Людочка, сейчас уже не увидишь.
Генерал еще раз взглянул на картину, глубоко передохнул и сказал уже сам себе:
— Но забыть это — нельзя…