Уж кому-кому, как не самому сатане, который изучил всех людей за всю их историю, должно быть известно, какой же из пороков человека на самом деле самый главный.
Именно сатана должен был это сказать, и никто больше. Вспомним, как в прощальной сцене Воланд, будто договаривая за Афрания, говорит Мастеру: «Если верно, что трусость – самый тяжкий порок, то, пожалуй, собака в нем не виновата. Единственно, чего боялся храбрый пес, это грозы. Ну что ж, тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит» (гл. 32). Здесь Михаил Булгаков словами «если верно» как бы говорит читателю, что Воланд, когда был под маской Афрания, пересказал слова Иешуа Пилату. Тем самым еще раз читатель сам себя должен убедить в тождестве этих двух персонажей.
Обратим внимание также и на то, как Афраний пересказал слова философа: «Нет, игемон, он не был многословен на этот раз. Единственное, что он сказал, что в числе человеческих пороков одним из самых главных он считает трусость» (гл. 25). Здесь автор дает уточняющее слово: «в числе человеческих пороков», то есть это касается одного человека, а к сатане это никак не относится. Забегая вперед, мы скажем, что все цитаты, в которых упоминается слово «человек» и все ему однокоренные, ставят нас перед следующим вопросом: относятся ли все эти высказывания к Воланду и его демонам? Очевидно, что нет. Причем слова о том, что трусость – один из главных пороков, не относятся к Воланду не столько потому, что они были адресованы лишь одним людям, сколько потому, что Воланд просто находится вне их значения: для князя тьмы вопрос, какой порок самый главный, не существует, и он не может быть ему задан.
Образ Иешуа Га-Ноцри как одного из главных героев романа о Пилате имеет со стороны читателей неоднозначные оценки. Это связано с тем, что с одной стороны Иешуа располагает к себе любого читателя, потому что не имеет в себе ни тени какого-либо зла, но с другой стороны он кажется персонажем, который, хотя лучше всех остальных героев, практически не вызывает в читателе никакого желания быть таким, как он. Сказать, что в романе есть лицо, которое лучше Иешуа, было бы неслыханной ложью и вызовом самому автору, но в то же время читателю гораздо симпатичнее такие герои, как, например, Марк Крысобой, Низа и особенно Афраний, образ которого вообще ассоциируется с сумерками и покровом ночи, в то время как Иешуа связывается только с одним светом. Несомненно, персонажем, занять место которого больше всего хотелось бы читателю, является именно Афраний, что особенно усиливается на фоне наличия Воланда в романе. Если Воланду можно только подражать, потому что тот даже не человек, то Афранию можно быть не только подобным, но и вообще стать таким, как он. Таким образом, Иешуа, несомненно, лучше всех, кто имеется в романе, но при этом человеку больше нравится именно Афраний, причем это сказано слабо: он не просто всем нравится, а вообще вызывает одно искреннее восхищение.
Почему же Михаил Булгаков сделал столь светлого персонажа как Иешуа Га-Ноцри таким, что он к себе, кроме положительного отношения и добрых оценок, ничего не вызывает?
Было бы, конечно, ошибкой думать, что будто бы это не имеет никакого значения и что таким персонаж вышел из-под пера писателя случайно – без какой-либо задумки самого автора. Самым лучшим объяснением того, что этот персонаж получился именно таким, служит нам Воланд, на фоне которого мы видим, кто такие люди. Если в самом деле человек начинается с любви, то следует ожидать, что он будет искать в своей жизни от других людей именно ее. В связи с этим человек стремится создать в себе самом такой образ, который как можно больше нравился бы людям. А это ведет к тому, что все решения человека начинают определяться оценкой и отношением к нему окружающих. И если даже человек намеренно не ищет любви и доброго отношения к себе, поставив это перед собою определенною целью или имея флегматичный, безразличный ко всему характер, все равно этот поиск расположения к себе при нем все-таки остается. И страстному любителю поиграть в компьютер объяснить это проще всего. Существуют такие онлайн игры, смысл которых состоит в развитии собственного персонажа. Предполагается, что игрок будет это делать совместно с другими игроками, но ему не запрещается это делать и в одиночку, как будто в игре никого больше нет. Но стал бы человек развивать своего персонажа, если бы в самом деле там никого, кроме него, не было? Разумеется, нет. Само осознание этого одиночества вынудило бы человека бросить свою игру. Так что любой одинокий игрок развивает своего персонажа ради оценки других людей, хотя бы он с ними никогда в игре не пересекался. Аналогичным образом это касается и всех отшельников. Они уходят от людей потому, что общение с ними мешает им иметь молитву, а не потому, что они хотят жить без людей. И поэтому все равно они и в отшельничестве делают все, словно за ними кто-то наблюдает. А те люди, которые в самом деле предпочитают быть одни, живут так не потому, что им нравится само по себе одиночество, а потому, что в мире они не находят тех, кто бы разделял их мысли и переживания. Есть такой фильм «Револьвер» (2005), в котором в достаточно грубой форме главной герой говорит, что все люди сидят на игле одобрения и признания, однако просто не желают себе в этом признаться. Все, что ни делает человек, хотя бы он чистил зубы, делается им из соображения, что это кто-то может оценить или просто увидеть. В случае же с Иешуа Га-Ноцри мы сталкиваемся с одним из редких исключений, когда человек не делает и не говорит ничего из того, что это кому-то могло бы понравиться или, наоборот, даже не понравиться. Именно в этом состоит главная и при этом единственная особенность этого героя. Он не имел бы эту особенность, если бы имел какие-то другие. Иешуа стал таким персонажем именно потому, что он как человек жил всегда так, что ничего из его намерений, мыслей и слов не определялось другими людьми. Причем это не было с его стороны каким-то безразличием и равнодушием. Напротив, это было именно отсутствие в нем желания нравиться людям, а вовсе не желание не нравиться им.