По нашему толкованию вообще выходит, что, когда мы спрашиваем, что такое пол, мы спрашиваем, что такое человек. Когда мы говорим, что Воланд – бесполый дух, то мы этим хотим сказать, что в нем человеческое, мужское, половое начало призрачно: раз он не человек, то он вместе с тем и не мужчина. Воланд не есть тот, кто может потенциально иметь дьяволицу. Вовсе не случайно Гелла как представитель женского пола в его свите является единственным настоящим человеком. Ею автор как бы говорит, что нет никаких чертовок и бесовок как таковых, и поэтому приходится их заменять всякими ведьмами, колдуньями, Геллами, Низами и Маргаритами. Ею автор показывает, что все четыре беса романа – ненастоящие люди и ненастоящие мужчины. Именно поэтому трое демонов так безукоризненно исполняли волю Воланда и все его поручения – их нельзя было на что-то соблазнить, они не могли чем-то прельститься. Того же Афрания Воланд мог бы нанять в свою свиту, и первый, должно быть, не хуже справлялся бы со своей работой, чем его коллеги-демоны. Но Афраний – это все-таки человек, чисто в гипотетическом смысле он мог бы привязаться к Гелле, а перед комплиментами и кокетством Маргариты мог бы и не устоять. Афраний безупречно и безукоризненно исполняет волю прокуратора Иудеи, но эта безукоризненность на данной службе потенциальна может быть нарушена, так как Афраний – это не более чем человек, вызывающий за свою добросовестную работу бесконечное уважение и восхищение. Природа – это то, что сложнее всего победить, против нее нельзя идти. Еще раз повторим: только одна любовь как человечность отличает Афрания от гипотетического Афрания, под капюшоном которого скрывается Воланд. Какую-то другую тут черту провести нельзя и невозможно.