Вскрикнув, я бросил листок на пол и в панике отпрыгнул в угол, вжавшись в каменную стену. Если бы мог, убежал бы еще дальше, но так некстати загоревшаяся печать находилась прямо перед ведущим обратно тоннелем, преграждая мне путь в безопасные коридоры. А я, не сразу сообразив что вообще происходит, кинулся в сторону двери, обрекая себя на изучение непонятной магии прямо из первых рядов.
Вообще, я мог бы и догадаться, что простым срывом бумажки все не закончится. Во всех книгах расхитителей древних сокровищниц, храмов и гробниц всегда преследовали вот такие вот проклятия. Но думать нужно было раньше, а чего ждать теперь - было решительно непонятно. Что сейчас произойдет? Восстанет мумия? Появится призрак и попытается меня убить? Или из-за двери выйдет старенький дедушка монах, который с помощью посоха и старого-доброго кунг-фу попытается рассказать мне что если на бумажке написано «Не трожь» то может и трогать не стоит?
Как оказалось, все варианты были ошибочными.
Сорванная печать, полностью превратилась в костер из черного, не отбрасывающего тени пламени. Да и тепла оно в общем-то не излучало - вокруг будто только холоднее стало.
Замерев от страха, я почти не дыша смотрел как огонь преображался, сначала вырастая чуть ли не до потолка, а потом сжимаясь до размеров яблока. Продолжая деформироваться, он остановился на высоте человеческого колена, став напоминать…
– Ворона? – я шокировано уставился на сотканную из языков пламени птицу, все отчетливее различимую среди огня.
Ворон, не став дожидаться полного превращения, взмахнул крыльями, будто пробуя их на прочность. И, будто удостоверившись в собственных силах, одним резким движением скинул с себя остатки огня. Тот, только покинув перья птицы, зашипел и пропал, оставляя её в одиночестве стоять на брусчатке.
С расстояния в три шага я смог разглядеть ярко-красные глаза птицы, смотрящие прямо на меня. Взгляд был внимательным, цепким и очень-очень злым. Сказать по-правде, я даже не был уверен что такие глаза могут принадлежать животному - больно много ненависти было в них.
Полностью осмотрев меня, ворон с хриплым кряканьем взмыл в воздух и стрелой умчался в отвесный проход. Получается, он таким и был задуман - только не в роли выхода, а в роли голубятни. Или вентиляции. Или и того, и другого вместе.
Закрыв наконец распахнутый от удивления рот, я встал и аккуратно подошел к двери. Та, более не скованная магической печатью, отворилась сама, открывая мне вид на крутую каменную лестницу, ведущую куда-то вниз. Освещение присутствовало - уже привычные светящиеся камни были вмонтированы в стены тут и там. Строители явно позаботились о том, чтобы идущий тут человек случайно не споткнулся, не заметив ступеньку.
Но что-то во всей картине мне не нравилось. Будто прямо отталкивало. А холодный ветерок, бьющий снизу, будто сам проникал под кожу.
Поёжившись и на всякий случай вытащив меч, я произнес:
– Поехали!
После чего решительно шагнул вперед.
Запала смелости и решительности хватило ровно на пять лестничных пролетов.
Гордо шагая по каменным ступенькам и стараясь делать героическое лицо, я спускался всё ниже и ниже, гадая, что же ждет меня за очередным поворотом. Сама дорога постоянно закручивалась по часовой стрелке, прямо как винтовые лестницы, которые так любят туристы в средневековых замках. Такие легко оборонять - поставив парочку толковых копейщиков, тут можно было бы остановить и сотню. Если задуматься, то изнутри эта постройка как раз и напоминала крепостную башню. Огромная, крепкая и непонятно для чего тут построенная, но именно башня! Не хватало только бойниц для обороняющихся и площадок для караульных. Но несколько вопросов все еще оставалось без ответа - она была высечена прямо в скале или именно построена среди пещер и подземных пустот? И для каких это целей?
Рассуждая о причинах таких предосторожностей, я невольно вспомнил предупреждение, написанное на печати. Вот уж без понятия о каком именно зле шла речь но к планировке его тюрьмы явно отнеслись серьезно.
С каждым пройденным пролетом количество вмурованных в стены каменных светяшек все увеличивалось, пока освещение не стало почти дневным. И, как только я начал уже чувствовать себя спокойно среди этих бесконечных спусков вниз, они, наконец закончились.
Сюрреализм пейзажа поражал.