– Трудно сейчас сказать.
– Я ведь знал, что он должен приехать…
– От кого?
– Сначала Слышка рассказал. В деревне все почему-то тогда считали, что я влюбился в Марину. Потом сама Марина говорила, что морячок к ней вот-вот приедет.
– О колодце нового ничего не вспомнил?
– Что о нем вспомнишь нового? Вот разве… бадья обычно у колодца на земле стояла, а в тот раз, утром, оказалась в колодце. Вода зачерпнута была, и кот в ней. То ли прыгнул и загремел с бадьей в колодец, то ли его туда кто швырнул. И голова у кота вроде разбита была, ну да я к нему особо и не приглядывался.
– Как ты бадью достал, если она в колодце была?
– От нее веревка к стояку была привязана, чтоб от колодца бадью никуда не утаскивали, – Столбов опять закурил. – И еще в ту ночь у меня из кабины самосвала утащили разводной ключ. Я грешил на Проню Тодырева. У него такая замашка есть – прибрать, что плохо лежит. Только, похоже, не брал он. До сих пор не знаю, куда ключ сгинул. А Проня сейчас по деревне вякает: Столбов, мол, этим ключом «ухайдакал» человека. До меня же разговоры доносятся.
– А сам Проня не мог этого сделать?
– Нет, – ответил не задумываясь Столбов.
– Трусливый?
Столбов подумал, пожевал папиросу.
– Я не сказал бы, что трусливый. По пьяной лавочке Проня и за кирпич может схватиться, и за ножик. Вот милиции он боится и пьяный, и трезвый. С детства у него эта боязнь, – Столбов улыбнулся. – В войну, как знаешь, мужиков в Ярском почти не было, одни женщины. И работали, и с ребятней управлялись. Хорошо было с теми, какие нормальными росли, а некоторые же шпана шпаной. Проня, говорят, из таких. Замаялась мать с ним. А жил в то время в Ярском участковый милиционер, Николай Иванович. Кончилось у тетки Дарьи терпенье, пришла она к нему, христом-богом просит: «Всыпь Проньке ремня, сама уже с байбаком справиться не могу». Участковый почесал затылок. «Противозаконное это дело, – говорит. – Вот разве по случаю военного положения показательный трибунал устроить…» Собрал в контору всю деревенскую шпану, привел Проню, штаны с него долой и милицейским ремнем влил горячих, сколько мать попросила. С тех пор, говорят, деревенская шпана тише воды, ниже травы стала, а Проня до сих пор милиции, как огня, боится.
Антон засмеялся:
– А сегодня сам ко мне на допрос пришел.
– Это не иначе – угодить хочет. Думаешь, почему он с меня «раковые шейки» выжимал? Кайров вроде бы на его защиту стал в тот раз, вот он и закуражился.
Помолчали.
– Что хоть за машина была у того шофера? – спросил Антон.
– Я ж говорил, машина ЗИЛ, вроде новенькая, но побита изрядно. Видно, шофер был аховый. Это я приметил, когда вытаскивал: он все невпопад скорость включал. Кабина такого… бежевого цвета. – Столбов вдруг прямо посмотрел на Антона. – Да что это тебя так интересует? Наверно, слушаешь меня, а у самого на уме: «Выкручивается, видать, Столбов. Шофера какого-то придумал…»
– Как тебе сказать… Мелькнула такая мысль, – честно признался Антон. – Только ты, пожалуйста, не думай, что я за нее ухватился. Напротив, сделаю все, чтобы найти того шофера.
– Где ты его найдешь, – Столбов безнадежно махнул рукой. – Столько лет прошло.
– Человек не иголка, попробуем найти, – Антон вздохнул. – Жалко, примет у нас с тобой маловато.
– Да уж какие тут приметы. Только и помню, как бутылку с пивом открывал.
Чем дольше разговаривал Антон со Столбовым, тем больше крепла уверенность в его невиновности, хотя факты, напротив, были не в его пользу. Будто умышленно кто-то подтасовал эти факты. Кто? Мысли переключились на Проню Тодырева. Почему он сейчас, столько лет спустя, вспомнил о каком-то разводном ключе? Не слишком ли он злопамятен? Не отводит ли удар от себя? Думая о Проне, Антон вспомнил его «безразмерную» тельняшку.
– Вить, откуда у Прони такая старая тельняшка? – быстро спросил он Столбова.
– Купил где-нибудь.
– Вроде с чужого плеча, великовата ему…
– На Проню размер не подберешь, он же малокалиберный.
– Давно она у него? Столбов невесело улыбнулся:
– Не греши ты на Проню. Только время зря потеряешь.
Следствие зашло в тупик. Где и как искать этого шофера, о котором всего-то и известно, что открывает зубами пивные бутылки да машина у него была с бежевой кабиной? На какое-то время опять появилось сомнение: «А если шофер – вымысел Столбова?» – но тут же исчезло. Не похоже, чтобы Столбов стал так наивно сочинять.