Сзади на корме сидела нахохлившаяся Чун Хуа, накинув капюшон тонкого плащика на голову, сложив руки на груди в замок, рядом с ней, скрытый под соломенной шляпой, управлял веслом Яочуан.
Хоть служанка желала казаться решительной, серьёзной, строгой и отстранённой, её частые любопытствующие поглядывания в сторону гребца выдавали желание пообщаться. Но каждый раз, когда Яочуан бросал на неё взгляд, девушка, тихонечко презрительно фыркнув или хмыкнув, отводила глаза в сторону, заинтересовано разглядывая окружающее пространство, на лице молодой служанки появлялось смущение и улыбка, которую никто не видел. На лице гребца тоже появлялась смешливая ирония.
Впереди, за шторкой в задней части лодочной беседки, сидели частично под крышей их молодые господа. Второй принц смущённо поглядывал на барышню Гу, любуясь девушкой в свете звёзд и фонарей, боясь нарушить сложившуюся мирную тишину. Наташа, скинув с головы капюшон, осматривала звёздное небо, водную гладь и берега реки, стесняясь посмотреть на молодого человека, не зная, что сказать, да и не хотелось ничего говорить в такой момент, на душе воцарилось умиротворение.
«Там, где я жила, из-за шума городов уже не рассмотреть такое прекрасное небо, и воздух тут действительно свежий, а не пропитанный тяжёлыми металлами и непонятными химическими запахами. Очень отдохновенно,… но…», — подумала Наташа, — 'почему Ли Бэй Ху мне постоянно кажется не романтичным, а слишком робким, боязливым и нерешительным в плане чувств и эмоций? Хочется простого человеческого счастья, найти свою половинку, но подходит ли он на эту роль? Постоянно опасаюсь повести себя как-то не так рядом с ним, не могу расслабиться. Почему мне кажется, словно мы только играем в любовь, милоту и привязанность? Почему-то моё сердце сейчас засыпает в умиротворении, а не трепещет, плодя стайки бабочек в животе… ведь в этом месте всё так романтично, красиво и полно нежности…
С другой стороны, не надумываю ли я проблему, подходя к местным отношениям со своими критериями? Ли Ху хороший человек — это бесспорный факт, добрый, воспитанный, начитанный, милый, умный и сильный… у него очень много достоинств, он мне нравится. Конечно же, это лишь исток отношений, сначала нужно узнать друг друга и обрести привязанность! И зря мне кажется, что он словно не открыт со мной! Просто этот мир другой, здесь другие нравы и понятия. Я очень хочу любить Бэй Ху… Но любит ли он меня по-настоящему или также не уверен в собственных чувствах? Как мне узнать его, если он всё время молчит? Тяжко всё идёт, со скрипом, где химия?… Эх-эх…':
— Мы встречались с тобой на закате.
Ты веслом рассекала залив…
Я любил твое белое платье,
Утонченность мечты разлюбив… — еле слышно с досадой произнесла Натали в облике хрупкой красавицы Гу Мэй, неожиданно вспомнив четверостишье из стихотворения Блока.
Второй принц изумлённо посмотрел на Мин Мэй:
— Сестра Мэй-эр, ты такая возвышенная, чувственная и талантливая девушка, словно одарённая небесами. Ты сочиняешь стихи, подходящие случаю? Можешь повторить, я не совсем расслышал?
Позади, на Камчатке лодки, двое любопытных слуг принялись старательно прислушиваться к разговору.
— Нет, это не я сочинила, — улыбнулась Мэй-Мэй, — Вспомнила стихотворение, но я не припомню автора: «Если скажу ему, как зовут создателя этого произведения, у него сразу сложится какой-то явно не нужный мне пазл, поймёт, что иноземным духом пахнет…»
Гу Мин Мэй-Наташа повторила четверостишие.
— Какие прекрасные слова, какой в них сквозит глубокий смысл, — одобрительно-сосредоточено кивнул Бэй Ху и легонько улыбнулся. — Если бы стихотворение было написано не от мужского имени, то тогда я бы мог предположить, что это ты сочинила, просто не помнишь или стесняешься сказать… Хотя ты про войну уже писала от лица мужчины военного. Сестра Мэй-Мэй, тебе не будет затруднительно, если я попрошу тебя ещё что-нибудь вспомнить?
«Ну наконец-таки, отмер, а то я уже было грешным делом начала думать, что с восковой фигурой на лодке катаюсь», — обрадовалась Наталья, но снаружи лишь улыбнулась:
— Хорошо…
Грустно и тихо у берега сонного…
Лодка плывет — ты дремли…
Я расскажу про мечты, озаренные
Прежнею лаской земли…
Только остались у берега сонного