Хмельнов не торопился что-либо объяснять мне, он нарочито медленно сначала отхлебнул что-то из своего белого фарфорового бокала, поправил все предметы, лежащие на его столе не так, как ему надо, и затем только решил предьявить мне все свои требования.
Мужчина похлопал свободной рукой странный белый конверт, лежащий перед ним, невинно улыбнулся и с хитрым блеском в глазах устремил свой взгляд в мою сторону. Я же сидел и дышал через раз, опасаясь самого худшего исхода, который только мог возникнуть в сложившейся ситуации. Сейчас смело можно делать сравнение с белой стенкой, на фоне которой я сливался и был почти точь-в-точь…
— Раймис-Раймис, ты вроде совсем не глупый парень, должен был понять сразу, что я не шучу и делать это ни в коем случае не собираюсь. Почему вообще вздумал сопротивляться?
— Да потому, что я никого убивать не собираюсь! Достаточно было и того, что на моих глазах убили Павла! — повышая тембр своего голоса и с ненавистью смотря на Славу, тяжело дышал я.
Ну не могу я принять его позицию, никак не могу! Это противоречит моим принципам!
— Да? — невинно заглядывая в моё лицо, переспросил мужчина. — А что ты скажешь на это?
— На что «это»? — не понял я и Хмельнов начал раскладывать прямо передо мной на столе разные фотки.
Первая… вторая… третья… четвёртая…
Нервно сглотнул, пытаясь взять под контроль расшалившиеся нервы и рвущиеся на свободу эмоции.
— Что ты скажешь, если случайно, совершенно случайно твой отец попадёт в аварию, не вернувшись домой? Что скажешь на то, что твою мать могут убить в тёмном переулке, когда она будет возвращаться из ближайшего к вашему дому супермаркета, куда обычно ходит? А если твой братишка, не дай бог, конечно, попадёт под машину?! Что?! О нееет, а что, если твою девушку-красотку изнасилуют?.. Снова промолчишь, лишь бы спасти свою задницу от участия в бою?!
Очередная фотка заставляла меня замирать от страха, а каждое предложение кожаным хлыстом ударяло по оголенным нервам, по открытым участкам проснувшегося страха и заставляло корчиться от боли, от безвыходности, от клетки, в которую я сам себя загнал…
— Нет, — совсем севшим голосом произнёс я, стараясь не смотреть на Славу.
— Что-что? Прости, я не расслышал, — издеваясь, рассмеялось это существо. Человеком его назвать язык больше не поворачивался…
— Нет! Я не хочу этого! — довольно громко и уверено сказал я, поднимая стеклянные глаза на наглого мужчину.
— То есть, мне не показалось и ты согласен участвовать? Да неужели?
— Да… я согласен…
— Ну надо же! Наконец-то! Слава богу, у тебя появились мозги! Значит так, Миша! Сейчас я ставлю тебе ещё одну тренировку, потому что хочу быть точно уверен, что ты меня не подставишь и наверняка одержишь победу. Думаю, ни мне, ни уж точно тебе, не хочется, чтобы твоё бездыханное тело после одного жёсткого удара свалилось на ринге.
— Хорошо…
— Ну вот и славненько. Сейчас ты поставишь вот здесь свою подпись, а когда поедешь домой, мои люди будут тебя неотступно сопровождать.
— Но зачем? — не сильно-то удивился я, без особого интереса ставя на каком-то ещё одном договоре, наспех подсунутом мне под рабочую руку, свою размашистую подпись.
— Так, на всякий случай. И всегда помни, что стоит тебе хоть немного оступиться, как я тут же сделаю всего один единственный звоночек и ты пожалеешь, что вообще решил связываться со Славой Хмельновым. Ясно?
— Ясно…
— Можешь идти. Я наблюдаю за тобой из своего кабинета, поэтому без лишних слов исполняй мой приказ. И покажи зрелище! Знал бы ты, как я соскучился по своему самому лучшему ученику!
От последних слов я скривился, словно бы съел кило лимонов вместе с цедрой. И молча отправился вниз, на повторную тренировку, когда сзади меня неотступно следовали две «скалы», в любой момент готовые ко всему. Эх… ну и везёт же мне, конечно.
Как утопленнику…
Стоя напротив какого-то паренька, который добровольно согласился встать со мной в пару, я без особого энтузиазма просчитывал каждое его движение, читал каждую мысль, ненароком промелькнувшую в его глазах, и блокировал каждый выброс, который он предпринимал, желая хоть чуть-чуть дотронуться до меня.
Я предотвращал каждое его движение, каждый удар, игрался, как кот с мышью, паренёк же, видно было, старался изо всех сил, лишь бы выиграть, победить, подняться в глазах Славы…
Вот только он не знал того, что знал я, и от этого мне становилось противно на самого себя ещё больше. Потому, что я не могу это остановить, прекратить и избавить этих ни в чем не виноватых и ничего не подозревающих парней от такого монстра, как Хмельнов.