Григорий заколебался.
— А что потом будет с этой распиской? — спросил он, глядя вопросительно на Виктора.
— Что будет, что будет… Ничего не будет, — ответил следователь. — Когда вернешь, я ее сразу же уничтожу. Что с ней еще делать?
Григорий присел к столу и стал писать. Виктор стоял у него за спиной. В наступившей тишине было слышно, как шуршит перо по бумаге.
— Я так понимаю, мы на пороге больших географических открытий? — продолжая улыбаться, спросил Островский. — Теперь вековая тайна будет раскрыта и мир узнает имена героев?
— Все шутишь, — не оборачиваясь, буркнул Григорий.
— А что мне еще остается, если вы меня в долю не берете.
Григорий закончил писать и протянул расписку следователю.
— Так пойдет? — спросил он, пододвигая сверток к себе.
Островский пробежал написанное взглядом и поднял глаза на присутствующих.
— Пойдет, только пусть свидетель поставит свою подпись рядом.
Виктор вздрогнул.
— Это обязательно? — спросил он, доставая из внутреннего кармана пиджака ручку.
— Мы же договорились.
Когда с формальностями было покончено, Островский встал и, посмотрев на часы, двинулся к выходу.
— Смотрите там осторожно, — крикнул он с порога, — а то ведь не ровен час снова присыплет, не докричитесь. И, если вдруг надо будет помочь поднести золотишко, звоните. Я всегда рад помочь хорошим людям, особенно когда просят.
В машине его ждала Алька, с которой они собирались сначала поужинать в ратуше, а потом прокатиться за город, где у Вадима был небольшой бревенчатый домик, доставшийся в наследство от бездетной тетки.
— Что он там болтал по поводу золотишка? — спросил Григорий, когда УАЗик Виктора, миновав мост, въехал во двор замка.
— Не обращай внимания. Это он так шутит, а может поляк твой наплел ему небылиц.
Они вышли из машины и направились в левое крыло, где уже было сложено все необходимое: фонари, ведра для грунта, веревка, пара совковых лопат, заступ и строительные каски с логотипом 105-го строительного управления.
— Здравия желаю, начальник, — приветствовал их сторож. — Какие будут текущие распоряжения?
Виктор на ходу сунул ему в руку бутылку плодово-ягодного вина и сказал, чтобы он отправлялся к себе в сторожку и не высовывал нос до темноты.
— Есть, — отрапортовал тот и исчез.
— А остальные где? — спросил Григорий, оглядываясь по сторонам.
— Отпустил всех. До семи утра никого не будет. Только мы с тобой, этот пьянчуга и двенадцать Апостолов.
Переодевшись и собрав приготовленный инструмент, они спустились в подвал. Перед ними в темноту уходил сводчатый коридор, пахло сыростью.
— Дорогу-то не забыл? — спросил Виктор, оглядываясь на Григория.
— Я ее с закрытыми глазами найду, — ответил Гриша. — Мне несколько лет чуть не каждую ночь этот проклятый тоннель снился. Если бы не тот амулет, сверкнувший в свете фонаря, то кто знает, чем бы все закончилось. Потянулся я тогда за ним и не обратил внимания, что подпорка трещит. А когда повернулся, было уже поздно.
Виктор достал связку старых ключей и отпер дверь, за которой когда-то был склад бочек. Теперь помещение пустовало. В углу были сложены полусгнившие доски и куски насквозь проржавевшего кровельного железа.
— Здесь, кажется, — сказал он, останавливаясь перед одной из стен и указывая куда-то себе под ноги.
— Точно, здесь, — подтвердил Григорий, опускаясь на колени и пристально осматривая кладку. — Если память мне не изменяет, то за этой стеной должен быть ход, который вел в ратушу. Но это направо, а налево через коридор будет бывшая скарбница и в северной стене ее — вход в тоннель, ведущий к браме.
— Что ж, давай приступать. Время идет. Надо постараться успеть до темноты.
Виктор вставил лом в щель между кирпичами и налег на него всем телом. Кладка поддалась, посыпались куски раствора. Через десять минут перед ними зиял пролом, в который уже можно было протиснуться одному.
— Давай я, — предложил Григорий, освещая пространство по ту сторону стены.
Они проникли в тоннель и двинулись направо, осторожно ступая по усыпанному кирпичным щебнем полу. Их шаги гулко отдавались позади.
— Может, пора уже воспользоваться твоим чудо-камнем? — прошептал Виктор, когда они достигли помещения, где по преданию когда-то была скарбница Радзивиллов, опустошенная Чичаговым и Тучковым в 1812 году.