Искусно прячась в засаде на земле или дереве, она часами терпеливо ждет. И не зря...
...Осторожно ступает копытцами горбоносый лосенок. Ловя шорохи, он прядает ушами,
нюхает воздух, но не замечает пристально следящего за ним с ветки врага. Лесная кошка чуть
свесила с дерева круглую голову. Толстые пружинистые ноги мускулистого зверя вот-вот
готовы оттолкнуться. Мощный бросок – и рысь на горбу лосёнка.
...Беззаботно ковыляет вприпрыжку беляк. Подкараулив его, огромными прыжками
кидается к зайцу гибкая рысь. Промахнувшись, она не преследует улепетывающего от страха
косого, лишь ткнет тупой мордой, украшенной усами и бачками, в свежие заячьи рытвины...
А вот, добираясь до брусники, копошатся в снегу рябчики. Бесшумно ползет к ним
лесная кошка, выбирая моменты, когда птицы погружаются в белые ямки...
Видали, как домашняя кошка приносит полузамученных мышей, чтобы котята учились
ловить? Так и рысь поступает. Разница только в том, что рысь для таких «уроков» тащит к
логову полуживых птиц и зайцев. Окрепнут рысята, – лесная кошка ведет их на охоту.
Держится вместе с ними, пока они не вырастут. Даже зимой приходилось встречать рысей с
выводками.
Когти у лесной кошки, как и у домашней, втяжные – прячутся в «чехлах» под пальцами
широких лап. В драках зверь мгновенно обнажает это грозное оружие. Спокойно пробираясь
по лесу, рысь когтей не выпускает. На тихом ходу остаются лишь круглые следы с
отпечатками мякишей пальцев. На быстром беге – другое дело – остаются заметки и от
когтей.
Из-за богатого, густого и пушистого меха рысь – заманчивый трофей. Правда, трудновато
разыскивать лесную кошку: «нелюдимый» зверь обычно скрывается в лесных трущобах и
лишь голодный делает большие переходы. Но с хорошими гончими или лайками успех охоты
обеспечен. Важно, чтобы собаки были злобные и быстрые. Такие легко остановят зверя,
заставят его забраться на дерево.
Зимой можно и без собак выследить рысь и преследовать её на лыжах. Лучше, конечно,
вдвоем, чтобы сменять уставшего. Но такая охота удачна только в многоснежье.
Как известно, лиса, волк и даже медведь, окруженные красными флажками, боятся выйти
из «оклада». А на рысь кумачовые флажки не производят никакого впечатления! Она
преспокойно уходит из такого круга. Зато лесная кошка, как и домашняя, неравнодушна к
запаху валерианки. Принюхиваясь к аромату этого лекарства, разбрызганного по одной-две
капли через каждые пять-шесть шагов, и слизывая его, рысь беспечно подходит к засаде
охотника.
Лесная кошка любит свежинку. Но при нужде подбирает и падаль. Ест она мало, поэтому
часто прячет свою добычу и возвращается к ней, идя след в след, как волк. Тут, на тропе,
маскируют и ставят на неё волчий капкан с зазубринами, привязав к нему груз на цепи.
Закреплять капкан «намертво» нет смысла: попадется в него рысь, отгрызет себе лапу –
только её и видели.
Лесная кошка боится человека и собак. Однако приближаться к раненому зверю, не
добив его, опасно. Рысь, как и тяжело раненные волк, медведь, может слукавить: заложив
уши и притворясь мертвой, подпустит к себе охотника и с непостижимой быстротой и
ловкостью метнется ему на грудь.
Никогда не следует щадить этого вреднейшего хищника!
В ДОЛГУ НЕ ОСТАЛСЯ
Осенью я воткнул в землю на опушке леса у сосны две жердины, шагах в двух одна
от другой. Гибкие вершины их соединил вместе и так связал, что получился маленький
развилок. Третью жердину одним концом положил в развилок, а другим – на ветку сосны.
Наклонно к такой перекладине приставил ряд палок с обеих сторон. Получился
ребристый остов шалаша. Затянул его хвоей, наложил на рёбра еловые ветки, лапами
вниз. При такой укладке и дождь не промочит: вода будет стекать по иголкам, не
проникая внутрь шалаша.
Ладное вышло мое укрытие, издали кажется густой елкой. В нем оставлены щели,
чтобы можно было видеть, что творится кругом.
Надо ещё приготовить мягкую подстилку для сиденья. Собираю пожелтевшую траву.
Возле огромного пня с навесью ветвей вижу кучку сухой ветоши. Вот, думаю, хорошо, и
трудиться не надо! Кто-то за меня уже постарался. Только наклоняюсь взять охапку
ветоши, а она как запыхтит, подпрыгнула, и раз-раз меня острыми колючками!
Отдергиваю руки. Оказывается – пришлось побеспокоить ежа. Здесь он готовил себе
жилье для зимовки.
– А, так ты по добру не отдаешь свою заготовку! Всё равно будет по-моему! – решаю
я. – К зиме ты успеешь набрать себе новый запас, а этот я у тебя заберу.
Так и делаю. Добываю ещё и сена. Получилось у меня в шалаше тепло и удобно.
После листопада в морозный утренник иду сюда на охоту. Минуя знакомый пень,
вспоминаю свою стычку с ежом. Интересно бы знать, размышляю, где нашел он себе
новый приют для зимовья?
Подойдя к шалашу, выставляю вокруг него на голых березах чучела тетеревов-
чернышей. Осенью, как и зимой, тетерева любят компанию. Увидев чучела, черныши
примут их за своих собратьев и обязательно подсядут к ним клевать березовые почки.
Сижу в шалаше и жду. Вдруг резко зацокала белка. Наклоняю голову к щели и вижу,
как зверек прыгает по дереву, качая ветки. Вот еще одна. Ушки пушистые, на спине хвост,
будто напробор расчесанный. Черными выпуклыми глазами белки разглядели меня в
гуще еловых лап. Они суетятся, не зная, что предпринять, – удирать или ещё пошнырять.
– Пинь-пинь!.. Трра-ра-ра!
Этого ещё недоставало! Любопытная синица уцепилась лапкой за ветку, пытаясь
заглянуть в просвет моего убежища. Пинькает и трещит, трещит, как бы спрашивая: «Кто
ты? Зачем явился?».
Такое назойливое приставанье вынудило меня передвинуться в глубь шалаша.
Привстав на корточки, я разгреб под собой сено, плюхнулся на него, – и подскочил, что
ужаленный: иглами так и обожгло меня... Я сел на ежа.
«Колючка» поступил так же, как ранее я: польстился на готовое. Вот мы с ним и
расквитались...
Собрал я побольше сена и прикрыл им уже оцепеневшего в спячке ежа.
НА ЛАЗУ
Никак не может установиться зима. Влажный лес затянут мглой. А заяц, в разлад с
погодой, уже в белой шубке – под стать снегу, да вот растаял снег. Но беляк не сплоховал,
зашлепал по луже, – она всё скроет. Выбрался на моховые кочки, запутал свой след, прыгнул
в осоку и затаился. Лег мордочкой в ту сторону, откуда пришел, – бережет себя.
Покрикивая и подбадривая гончих, три охотника пробираются лесом, а впереди,
взвизгивая, собаки вынюхивают хитрые заячьи петли. Смычок шуршит в траве рядом с
заячьей лежкой. Покачиваются ветви кустарников, но беляк лишь жмется: ещё не пора
удирать, авось не заметят. Напрасно слывет он за труса: не всякий решится на заячий прием –
лежать перед пастью собаки, не поддаваясь искушению удрать. Эта уловка выручает косого
чаще, чем преждевременное бегство.
Бодро помахивая хвостом, засновала собака в осоке, добираясь до лежки, вот-вот
поднимет беляка, а не видит его. Шкурка зверька почти не пахнет. Потовые и сальные
железки у него на подошвах лап, оттого и остается на следу запах. А заяц будто знает об
этом, часто в двух шагах спокойно пропустит идущего мимо человека или собаку.
Но даже случайной остановки или движения прямо на себя не выдерживает косой, –