Я мельком взглянул в напряженное, но спокойное, сосредоточенное лицо Елышева. Прокурор продолжал:
— …должен был видеть человека, который стоял в конце переулка. У оврага. Не мог не видеть. Исключено, что ты его не видел, — обратился прокурор к Елышеву.
— Одну минуту, — вмешался я. — Так не пойдет. Вспоминать надо терпеливо, системно.
— Но я больше ничего не помню, — прошептал Елышев. — Я вам, что помнил, все сказал.
— Не волнуйся, — ответил прокурор. — Давай вспоминать вместе.
Действительно, мы с прокурором могли уже все вспоминать вместе с этими парнями, словно сами пережили ту ночь в переулке. Но Елышев возразил:
— Ну как снова вспоминать? Я все эти дни только и старался обо всем забыть. Выкинуть из головы.
— Вот и хорошо, — подхватил Привалов. — То, что ты помнил и мне рассказывал, можно забыть. А то, чего ты тогда не вспомнил, ты же не мог забыть в эти дни. Как же забыть то, чего не помнил? Когда ты стоял на улице, ну, в переулке, после того, как этот Петрушин испугался твоей шипели… ты хоть раз взглянул в конец переулка, в сторону оврага?
— Наверно, — неуверенно ответил Елышев, — смотрел.
— А видел, — продолжал прокурор, — что там стоит человек? Только не выдумывай: видел или нет?
— Человек? — Елышев вдруг посмотрел в какую-то точку в углу комнаты, и нам стало ясно, что он вспомнил. Но что он вспомнил?
— Стоял? — спросил я. — Стоял человек?
— Да, — твердо сказал Елышев, всматриваясь в угол комнаты. — Да, стоял. Неподвижно стоял. Почему же я раньше вам не сказал? — спросил он, переводя взгляд на прокурора.
Привалов откинулся на спинку кресла. Лицо его светилось от удовольствия. Заговорил он чуть ли не возбужденно:
— Потому ты и забыл про него, что он стоял неподвижно. Если бы он пошел или побежал, ты бы запомнил. Таково свойство нашей памяти.
Еще один неизвестный? Значит, прокурору надо продолжать поиск? Чему ж он радуется?
А если это Володя Бизяев? Я похолодел.
Прокурор между тем продолжал:
— Тот балбес, Пашка Курань, вспомнил, что, когда он бежал впереди отца, у оврага перед собой увидел человека, испугался его и нырнул в сторону. А Сличко не успел свернуть, столкнулся с тем человеком, и они оба рухнули в овраг.
— Оба? — воскликнул я и даже вскочил со стула. — Значит, тот второй остался жив, и ему даже удалось выбраться из оврага? Это не Бизяев, ясно, — выдал я себя. — Наверняка это был муж Галины.
— Как всегда спешите, доктор, — укорил меня прокурор. — Ну как он мог там оказаться, когда его видели на Микитовской до того, как Сличко свалился в овраг? Проделать весь этот путь назад в том состоянии, в каком он был? Вы лучше вспомните овраг, каким мы с вами видели его утром. Труп Сличко. А кроме того, рваный пиджак броской расцветки, чугунок со свежими царапинами…
— И нелепая крестовина. Так то пугало было! — неожиданно для самого себя догадался я.
— Вот именно, — подтвердил Привалов, не обращая внимания на ничего не понимающего Елышева. — Так что один из наших парней караулил в переулке вовсе не свою девчонку, а ее отца. Задумал каким-то образом заманить того к оврагу.
Да-а, ситуация. Знал ли об этом Чергинец, когда так старался выручить Володьку? Видно, Люба понимала парня лучше, чем все мы, потому и жить не смогла. Значит, Бизяев все-таки хотел отомстить за гибель своего отца.
— Ничего это не меняет, — сказал я. — Пусть он и установил пугало. Но с какой целью? Никто не докажет, что он таким способом хотел отправить Сличко в овраг. Это же просто смешно. Тем более, что сам рядом с пугалом не остался. Может, он и забыл про него после всех катавасий в доме и во дворе?
— Верно, — охотно согласился Привалов. — Но в девятнадцать лет можно придумать что-нибудь пооригинальнее огородного пугала, если хочешь кого-то с дороги сбить. Тем более такого волка, как Сличко. Но так пли иначе, а пугало тропку перекрывало, пути оттуда не было. Если заранее не свернуть. Не мог разве наш парень так решить: заманю-ка этого гада за дом, он за мной погонится, я перед пугалом — в сторону, а он — в овраг? Мог? Но это примитивная выдумка. Правда? В нашем Новоднепровске эти пугала чуть ли не в каждом саду стоят. Так что выдумка даже неоригинальная.
— А по-моему, неплохая выдумка, — с вызовом возразил я, — тем более, что в такую ночь может и дьявол померещиться. Видел кто или нет неподвижного человека — в протоколе пока не записано. И кто и когда установил там пугало — может, оно давно стояло, да никто не замечал, неподвижное ведь, сами говорите.