Я ничего не ответил. Я стучал зубами от холода.
— Парадокс получается, — продолжал Медведев.
Откуда он такие слова берёт: провизор, парадокс?
— Что это такое? Сорт яблок? — спросил я.
— Нет. Парадокс… Абсурд знаешь? Это вроде абсурда.
— Так бы сразу и сказал, — ответил я.
Я так ничего и не понял, но больше говорить не хотелось… Сверху палило солнце, внизу поджаривал песок. Глаза закрылись. Чудно как! Я слышал, как плескалась Усманка, как говорил Ромка, я не спал и в то же время как бы спал. Я чувствовал, как отогревается спина, как букашка поползла по моей руке, но пошевелить не мог даже пальцем.
— Нельзя, а хочется, — слышался голос. — Так всю жизнь. Тебе хочется, но нельзя. К бабке Агафье залезть можно!
Я очнулся.
«То нельзя, то можно», — соображал я. Ещё час тому назад я звал его залезть к Лидке, нарвать яблочек, а он отказался, теперь меня зовёт.
— Бабка Агафья — вредный тип! — твёрдо заявил Ромка.
— Откуда знаешь?
— Мама говорила. Она в аптеке работает, она всё знает.
— Тогда что же… Раз твоя мама говорила, раз тип… Когда полезем?
Что бабка вредная, я и без Ромкиной матери знал.
Агафья считалась пенсионеркой. Но была спекулянткой. У неё был дом. Большой. Летом она сдавала его дачникам, и веранду тоже сдавала, сама жила с двумя собаками в сарае, стерегла сад. Сад у неё был! Такого больше ни у кого не было! Яблоки — во, с кулак! Мы как-то на сборе отряда решили взять над бабкой шефство. Пошли и сказали, что теперь мы — тимуровцы, и будем её перевоспитывать: будем колоть дрова, ходить в магазин за кефиром… Чтоб она не позорилась — не ездила в город спекулировать картошкой и яблоками.
Бабка выслушала, потом как схватит хворостину, собаки как залаяли. Больше мы и не ходили к ней.
— А если ребята узнают? — спросил я на всякий случай. — На совете отряда разберут. Мы клятву давали по чужим садам не лазить. Пионерам нельзя по чужим садам лазить…
— За вредных не разбирают, — успокоил Ромка.
— Но к Агафье залезть не просто: у неё собаки, — вспомнил я.
— Мы просто и не будем, — Ромка что-то соображал. — Мы по плану. По стратегическому.
— Ха! Кто нам его даст? План…
— Сами разработаем. Стратегический план разрабатывается перед началом военных действий. Так написано в папином учебнике.
— Ладно, разрабатывай, — согласился я.
Медведев разровнял ладонями песок, взял палочку и нарисовал закорючки.
— Ну и что? — посмотрел я.
— Это план сада. Вот ворота, улица, сарай. — Он подумал немного и нарисовал стрелку. Подумал ещё немного и нарисовал двух уродцев с большими головами.
— Это что за головастики?
— Ты и я…
— Сотри!
— Почему?
— Ненавижу, когда карикатуры рисуют!
Ромка не стал стирать, он сказал, что графическое изображение необходимо.
— Тогда всех рисуй, — потребовал я.
Ромка нарисовал. Бабка Агафья получилась ещё страшнее нас. С кривым носом, кривыми глазами, глаза у неё были разной величины и смотрели в разные стороны, на руках было по шесть пальцев.
План получился хороший — с собаками, деревьями и прочими графическими изображениями.
Доисторический пистолет
Штаб мы сделали между сараем и медвединским забором. Потолком был лист фанеры, на пол мы постелили козлиную шкуру. Шкуру кто-то выбросил, но мы её подобрали. Она нам пригодилась. Правда, от неё пахло немного. Но если на ней долго сидеть, то ничего… Ни капельки не почувствуешь. Хорошо было прятаться в собственном штабе: ты всех видишь, кто идёт по берегу реки, а тебя никто не видит.
Я достал из-за пазухи большое увеличительное стекло. Это было всё, что у меня имелось.
У Ромки в полевой сумке лежала куча ценных вещей. Он вынул ножичек, катушки… Потом вынул настоящую японскую морскую карту.
— Ого! Откуда достал? — не поверил я, что карта морская и японская. На ней было написано множество крючочков, так японцы пишут названия заливов и всего прочего.
— Папин друг привёз с Сахалина, — сказал Ромка. — В ней кетовая икра была завёрнута. Икру съели, карту я себе выпросил.
Интересная карта! Как только по ней разбирались японцы? Тут Ромка вынул из полевой сумки настоящий доисторический пистолет. С длинным стволом, с длинной деревянной ручкой. Из такого пистолета наверняка даже стреляли. Я и про карту забыл.
— Где достал? — спросил я. Меня завидки взяли. Кого хочешь взяли бы завидки.