До центра надо было ещё добраться, и Эрнесто волок друга за руку, уверенно прокладывая путь через толпу. Тот постоянно отвлекался, то здороваясь с приятелями, то посылая воздушные поцелуи встречным красоткам.
— Эй, поживее, всё пропустим! — прикрикнул Эрнесто, когда Гектор вновь зазевался, проходя мимо площади Кастильо. Здесь тоже возвели праздничную сцену, у которой теснилась куча народа.
Гектор лишь беззаботно отмахнулся, высвобождаясь из крепкой хватки: его живо интересовало всё вокруг, и он никак не мог взять в толк, зачем им так спешить, если впереди вся ночь. В толпе послышались крики, словно кого-то хотели раззадорить, и вскоре чуткий слух музыканта различил слова: «Спой нам ещё, Имельда! Не уходи!» Гектор вытянул шею, пытаясь рассмотреть, из-за чего весь переполох. Взгляд выхватил из гущи людей стройную девушку в ярко-фиолетовом платье, вокруг которой вились ухажёры — сразу заметно было, что они борются за её внимание.
— Говорю же, я устала! — сердито воскликнула она, дёрнув плечом. Гектор ещё не осознал, что на его лице появилась блаженная улыбка (улыбка идиота, как с дружеской иронией говаривал Эрнесто), зато осознал, что только что увидел самое прекрасное создание на земле. Девушка ступала с королевской грацией, словно и в самом деле шествовала по дворцовой зале, а не по площади в богом забытом городке. Лицо у неё было дивной красоты, Гектор непременно сравнил бы его с полотнами великих художников, если бы был мастером поэтичных сравнений. Очнувшись от наваждения лишь тогда, когда восхитительная незнакомка прошла мимо, не уступая уговорам спеть ещё, Гектор схватился за гитару. В любом другом случае он забросал бы девушку комплиментами, да и сам бы не забыл покрасоваться, но сейчас язык будто к нёбу приклеился, и осталась одна возможность: позволить музыке выразить его чувства.
Первые робкие ноты утонули в общем шуме, но с каждой секундой мелодия звучала всё увереннее. Он сочинил её сам и теперь молился, чтобы та, кого называли Имельдой, услышала голос его сердца. Прошло несколько томительных мгновений, прежде чем девушка остановилась и повернулась на звук. Гектор встретился с ней взглядом и тут же застенчиво опустил ресницы — так пронзительно она смотрела, эта невероятная сеньорита. Он едва не сбился, переставляя аккорды — такого с ним уже давно не случалось.
Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем он заметил, что все вокруг смолкли, и даже неугомонный Эрнесто перестал дёргать его за рукав. Имельда замерла, слушая его музыку, но так и не запела, и Гектор запоздало сообразил — нужно сыграть что-то, что знают все. Он заново ударил по струнам, и площадь наполнилась задорными трелями «La Adelita»**.
En lo alto de una abrupta serranía,
acampado se encontraba un regimiento,
y una joven que valiente lo seguía,
locamente enamorada del sargento…
…подхватила песню Имельда. Её голос, неожиданно сильный, с едва различимой хрипотцой и с волнующим придыханием, показался Гектору прекраснее ангельского хора. Он подался вперёд, притоптывая в такт, и на миг ему почудилось, что Имельда вот-вот примется танцевать, не устояв перед заманчивым ритмом. Однако та, допев песню, едва различимо кивнула и скрылась в переулке, даже не подарив улыбки на прощание.
Может статься, Гектор так и простоял бы всю ночь, глядя ей вслед, но уж Эрнесто не позволил этому случиться. Встряхнув друга и не получив никакой реакции, он пощёлкал пальцами прямо перед лицом Гектора.
— Почему я раньше её не видел?! — выпалил тот, заново обретая дар речи. — Она прирождённая певица, а какая красавица!
— Это же Имельда Герреро, — сказал Эрнесто таким тоном, будто это всё объясняло. — Её родители очень богаты, и развлечения простолюдинов — не для этой пташки.
— Не похоже, что она впервые пришла петь на площадь, — возразил Гектор. — И высокомерия в ней нет…
— Высокомерия нет?! Да ты перегрелся, амиго.
— А что, вы знакомы? — с необычной для него подозрительностью уточнил Гектор.
— Да так, — уклончиво ответил Эрнесто и заискивающе улыбнулся. — Её все знают.
Ему ещё долго пришлось выслушивать дифирамбы в адрес Имельды, и даже после того, как друзья выступили на главной площади, Гектор продолжал что-то лопотать о своём пленённом сердце, хотя де ла Крус предпочёл бы обсудить то, как радушно их приняла публика.
— Ты точно сбрендил, — буркнул он, — если думаешь, что у тебя есть хоть крошечный шанс.
— Чем я плох? — с раздражающей наивностью спросил Гектор.
— Ну да, кожа да кости, нос на пол-лица, — хмыкнул Эрнесто так, чтобы Ривера не расслышал, и добавил уже громче: — Всем хорош, но к Имельде не подступиться, она никого к себе не подпускает. Так что выброси её из головы, послушай моего совета.
Тот привык доверять Эрнесто как старшему товарищу, который с детских лет был рядом и разделял все его проказы и авантюры, но сейчас, казалось, Гектор даже не понимал, что именно ему пытаются сказать. Замутнённый взгляд Гектора недвусмысленно свидетельствовал: юноша не способен думать ни о чём, кроме умопомрачительной сеньориты Имельды.
На следующее утро, впрочем, пыла у него поубавилось. В самом деле, чем он, безродный паренёк, чьим единственным богатством были гитара да тетрадь с песнями, мог приглянуться Имельде? Испытывая потребность побыть наедине со своими мыслями, Гектор покинул Санта-Цецилию, чтобы прогуляться на природе. Он любил бродить по горным склонам, в отдалённых диких местах, куда горожане редко заглядывали. И сочинялось там лучше всего. А ещё, пользуясь отсутствием людей, он не стеснялся напевать свои мелодии: в их дуэте певцом, уж как-то так повелось, считался Эрнесто, но и Гектору нравилось петь, пусть его голос звучал нежнее и мягче, чем того требовала мода.
Размышляя о вчерашнем вечере, он снова и снова воссоздавал в памяти царственный облик Имельды, представляя, как заговорит с ней. Фантазируя, он даже сорвал цветок стрелиции*** и галантно протягивал его воображаемой собеседнице — а она, разумеется, краснела и смущённо принимала подарок. Гектор усмехнулся сам себе: нет, эта сеньорита, должно быть, и бровью не поведёт, какое там смущение! Она сама — словно стрелиция: с выразительной, утончённой и гордой красотой, что выделяется на фоне всех других цветов, как бы хороши они ни были.
Вернулся он лишь к вечеру, но домой идти всё ещё не хотелось, и ноги сами понесли Гектора на площадь.
Когда он уже добрёл до одной из центральных улиц, впереди мелькнуло знакомое фиолетовое платье. Отказываясь верить в такую удачу, он бросился к Имельде, хотя желание заговорить с ней боролось с желанием провалиться сквозь землю. Гектор попытался совладать со столь нехарактерной для себя трусостью — робеть перед девушкой, что за стыд! — и выпалил скороговоркой, чтобы не выдать волнения:
— О прекрасная сеньорита, не соблаговолите ли принять в дар сей скромный цветок?
Имельда с недоумением посмотрела на него, в первый момент не узнав, кто перед ней, но почти сразу вспомнила, где уже видела этого юношу. В глубине её глаз вдруг мелькнула лукавая искорка, и взгляд слегка потеплел.
— Только если вы ещё раз сыграете, сеньор.
Гектор ощутил, как тугой ком в горле начал стремительно рассасываться, позволяя вдохнуть глубже, а сердце сладко заныло. Он широко улыбнулся.
— Только если вы ещё раз споёте.
Комментарий к В жизни — I
* Пятое мая — национальный праздник Мексики в честь победы мексиканских войск в битве при Пуэбле 5 мая 1862.
** «La Adelita» — мексиканская народная песня периода революции 1910–1917 годов. Перевод приведённого куплета:
На высоте одного крутого горного склона
Лагерем расположился один военный полк,
И одна молодая девушка, безумно влюбленная
В сержанта, смело следовала за ним.
*** Стрелиция — также известна как «райская птица» — выглядит так: https://i02.fotocdn.net/s14/171/public_pin_m/183/2492511914.jpg
========== В смерти — II ==========
Если спросить у любых Ривера — что ныне здравствующих, что уже почивших — почему Имельда исключила музыку из своей жизни, каждый даст один ответ: музыка расколола её семью, стала причиной всех бед, а потому оказалась под запретом.