– Как знаешь, – сухо ответила Юлия. – А он, между прочим, говорил о серьезных планах. Так что все же думай... Ну, все, поеду. Если надумаешь, звони. Привет папе-маме...
– И твоим – не хворать.
– Так, приготовиться! – вслух сказал Филя и, зажав себе рот ладонью, рассмеялся: он «вспомнил», что микрофон-то стоит у него, а не у них и это он слушает, а не девушки.
Наташа, увидел он, вышла из машины. На ней были уже не голубые, волнующие воображение шортики, а вполне приличная юбка до колен и кофточка, накинутая на плечи.
– Оп-а! – воскликнул Филя по поводу находчивости девушки. – Молодец, однако! Ну конечно, у нее ж сумка была. Так... и где же наш «хвост» родимый?
Юлия тронула машину, круто развернулась и поехала в обратную сторону. И тот, что был впереди, за ней не тронулся, значит, не она ему и нужна. А отсюда к дому, где живет Юлия, можно сказать, рукой подать. Александр Борисович, вероятно, уже на месте. Позвонить, разве что, на всякий случай...
А Наташа тем временем цокала каблучками, идя вдоль длинного дома. Народа здесь совсем не было, да и поздновато уже. А «хвост» продолжал стоять.
– Сан Борисыч, – тихо сказал в трубку Агеев, выходя из машины и «вякая» сигнализацией, так, на всякий случай, по привычке не оставлять соблазна для случайного любителя заглядывать внутрь салонов, – ваша протеже будет возле дома, скорее всего, через пять минут. Есть «хвост», но, похоже, не за ней. Я провожаю подругу.
Наташа дошла до угла дома и свернула налево. И вот теперь, заметил Филя, из машины выскочил тот мужичок и, подождав немного, неторопливо двинулся следом за девушкой.
– По-моему, наш клиент, – сказал себе Филипп и отправился догонять.
Двор, как и улица, был освещено плохо. Наташу видно не было, но зато слышался стук каблучков. Впереди, у ближнего, освещенного подъезда, мелькнул силуэт мужчины. Филипп прибавил шагу и усмехнулся своим мыслям. Он подумал вдруг, что в любых случаях, когда оказывался в ситуации, близкой к экстремальной, другими словами, когда чувствовал всеми мышцами, что предстоит, грубо говоря, подраться, тело его уже как бы заранее собирается в тугой комок, готовый к броску и опережающему удару, а движения подошв становятся почти неслышными. Все-таки великое дело – многолетняя практика...
Девушка шла наискосок, через внутренний двор по асфальтированной дорожке, отчего и каблучки ее звучали так громко. Преследователь двигался за ней, но под деревьями был виден только его темный силуэт – контражуром в свете от подъезда на противоположной стороне двора. «Вообще-то, – подумал Агеев, – очень удобное место для нападения, народу нет, двенадцатый час». И только подумал, как услышал впереди голос:
– Наташа, может быть, вы не будете так торопиться?
– Ой, кто это? – испуганно воскликнула девушка.
– Вы уже и по голосу не узнаете? – насмешливо спросил мужчина.
– Ох, Григорий Иванович! Это вы? Как вы меня напугали! А каким образом вы оказались тут и зачем? – уже не с испугом, но настороженно спросила девушка.
– Да вот, – мужчина коротко засмеялся, – вы так скоро убежали с этой вашей... с подругой, что я едва не упустил вас. Но догнал, как видите... Решил посмотреть, где вы обитаете. А что, не хотите пригласить к себе в гости, где мы могли бы продолжить наш разговор? Я ведь своего предложения вам не снимаю.
– Нет, нет, Григорий Иванович, – торопливо ответила Наташа, – уже поздно. И родители дома, вы что?
– Тогда ко мне? Машина рядом. А завтра с утра я мог бы вас сразу закинуть на работу, как? И почему вы по имени-отчеству, можно просто Гриша, мы ведь, кажется, договорились?
– Мне неудобно... Н-нет, спасибо...
– Да что ж вы все нет да нет? Ну давайте, вон, я вижу лавочку, да? Посидим немного, поговорим, еще ведь не поздно, правда? Тем более что вы уже обещали мне принять мое предложение и встретиться, вот и повод хороший – продолжить наше приятное знакомство.
– Нет, так я не обещала. Может, вы не поняли? Мы же говорили о каком-нибудь клубе...
– А что, можно и в клуб. Как раз самое время. Поедем? Только вы уж снимите эту тряпку-то, в шортиках с кружавчиками вы гораздо привлекательнее выглядите, – он мелко и с заметным сладострастием засмеялся. – Привлекательнее! И этот ваш животик, хе-хе!..
– Спасибо, – уже нетерпеливо заговорила девушка, – но действительно поздно, и родители волнуются, и завтра очень рано на работу...
– Ну, не хотите ехать, не надо, но все равно от пяти минут, что вы со мной побудете, ничего не случится, – решительно сказал он.
Уже приглядевшись во тьме, Филипп увидел, как мужчина, очевидно обещавший Юлии какие-то деньги на сооружение памятника выпавшему из окна певцу, настойчиво потянул девушку в сторону. Та не хотела, стала вырываться. Но Григорий Иванович был настойчив и, обхватив девушку и одновременно зажимая ей рот ладонью, потому что Филя услышал только ее сдавленные вскрики, потащил в сторону, где действительно светлела какая-то плоскость, похожая на лавочку. Девушка вскрикнула так, словно ее пронзила сильная боль, и почти одновременно у мужчины вырвалась фраза, полная ярости: «Тихо, с-сучка! Кусается она, бля!»
«То самое», – понял Филя и, почти неслышно метнувшись вперед, увидел, как мужичок, схватив девушку в охапку, заваливает ее на лавку. А она сдавленно мычит и, пытаясь отбиться, высоко вскидывает обнаженные ноги.
– Эй, да чо ето тут у нас, а? – тонким голосом, но достаточно громко спросил Филя, оказавшись рядом. – И ето кто жа безобразит по ночам-то, а? – Филя грубо откашлялся и продолжил тем же неестественно тонким голосом: – Зойка, ты, что ль, опять, шалава? Да сколь же можно, тварь ты етакая!
Замерший было на миг мужик вдруг вскочил... Ага, и если б Филя грамотно не ушел от хорошего удара, не поднырнул, кулак врезался бы ему точно в челюсть. Но он уже давно научился, даже чисто интуитивно, по едва ощутимому движению воздуха, определять направление удара. И это умение не раз спасало его. В голове мелькнуло: а мужичок-то у нас не лох, но тем почетнее награда! И едва кулак просвистел мимо Филиного уха, профессиональный апперкот чуть-чуть подбросил агрессивного мужичка, а рубящий удар вдогонку по накачанной шее – это Агеев ребром ладони почувствовал – швырнул того на землю плашмя. Гриша рухнул ничком и всем телом сразу, даже без обычного в таких случаях прощального, но не смертельного, конечно, всхлипа.
Девица все никак не могла ни подняться, ни понять, что произошло, – видно, ей немного досталось-таки от насильника. Филипп, поглядывая в ее сторону, чтоб не убежала, не закончив еще с Гришей «душевного» разговора, залез к тому во внутренний карман пиджака. Нащупал бумажник, достал, сунул в свой карман, чтобы посмотреть позже. А хозяин его пролежит здесь еще как минимум с полчаса. А когда очнется, подумает, что столкнулся с электричкой. А ты не ходи ночью по путям... Ничего, успеем и с Наташей поговорить, и, если понадобится, все вернуть на свое место. Если ксива не представит делового интереса.
– Ну, долго еще будешь стонать, Наталья? – спросил Филипп. – И валяться хватит. Ничего с тобой не случилось, зато в другой раз будешь умнее. Садись, поговорить надо.
Девушка, еще всхлипывая, села, Филя спокойно подошел и опустился рядом.
– Так, Наташа, давай сразу договоримся: я тебя знаю, ты меня нет, и пока, слава богу, тебе это не нужно. Здесь я оказался не случайно. Всего я тебе рассказать, естественно, не могу, но кое-что знать надо. Ты меня в данный момент не интересуешь, вернее, только в той степени, в которой соприкасаешься с Хлебниковым и его посетителями мастерской. Давай в двух словах: что у вас там сегодня было? Это первое, а второе: почему, как ты считаешь, тебя преследовал этот Гриша? Ты что, кинула его? Развела на бабки, а сама слиняла? И давай побыстрей, уже поздно, а тебе рано на службу. Кстати, куда, если не секрет? Где твоя клиника? – Филя усмехнулся, чтобы сгладить у девушки впечатление от стрессовой ситуации.
– Я ничего не понимаю... – Она попыталась снова заскулить, но Филя положил ладонь на ее руку и, чуть сжав, сказал строго: