- Виктор, все в порядке? - Юри обеспокоенно повернулся и нащупал руку мужчины. Тонкие пальцы обжигали своим теплом. Виктор машинально переплел их со своими, чтобы удержать озарение. - Я что-то не то сказал?
- Нет… нет, - голос проходил через горло с трудом. Виктор прерывисто вздохнул, в глазах стояли слезы. - Я тоже занимался фигурным катанием, но мне казалось… забыл, что такое вдохновение.
Он подвинулся ближе, прижался к боку Кацуки и положил голову на плечо.
- Можно я так немного посижу?
- Конечно, - Юри потянулся к компьютеру. - Хочешь, послушаем выступление Никифорова?
Виктор хрипло рассмеялся. Так про него еще не говорили. Интересно узнать мнение возможного конкурента. Хотя, если друг Юри хоть немного похож на него самого, с ним легко будет завязать знакомство. Одного Криса маловато для нормального общения, а остальные казались слишком… меркантильными, настроенными вырвать глотку конкурентам.
- Как ты с ним управляешься?
Пальцы замерли над клавиатурой на долю секунды.
- На самом деле, компьютер нужен мне только для прослушивания записей и общения. Специальная программа сортирует записи, каждую папку открывает определенная комбинация клавиш. Как и скайп, так что все на самом деле просто.
Просто для Юри, но не для Виктора, которому страшно было представить, сколько времени запоминал комбинации Кацуки.
Из динамиков полилась музыка, но она шла фоном. Виктор скользил по льду, а где-то бодро трещал оптимистичный таец, описывая все подряд. Пхичит с забавным акцентом рассказывал о прогибе в спине, о выставленной в бильмане ноге, о растяжке на трибунах болельщиков, о реакции судей, и все это, казалось, одновременно. Еще сообщал личное мнение, успевал проходиться по восхищению Никифоровым Юри - Кацуки каждый раз слегка краснел и улыбался - по соперникам. А еще давать характеристику прыжкам и пируэтам. Виктор впервые сталкивался с таким толкованием своей программы, и, надо признать, ему нравилось. Вот, кого нужно сделать комментатором, с ним точно не соскучишься.
Было в этом что-то умиротворяющее. Сидеть на диване, в гостиной, погруженной в приятный сумрак, лежать на плече у Юри и слушать веселую речь его друга-фигуриста.
Виктор никогда не искал Юри в Интернете, но последним разговором словно получил разрешение. Он пришел во временное жилище, поздоровался с хозяйкой и закрылся в комнате.
Книга Кацуки Юри называлась “Пять знаменитых стадий” и была переведена на русский язык. Последнее порадовало Виктора, так как погрузиться в мир слепого он предпочел бы на более выразительном родном языке.
Темная обложка, на которой был изображен тот самый привидевшийся во время разговора потерянный в пустоте мальчик, испуганный, не понимающий. Он никуда не шел, просто стоял. Виктор провел пальцами по монитору. Мальчик не походил на Юри, но отчего-то японец виделся в нем.
Виктор потрепал улегшегося на ноги Маккачина и с нетерпеливым предвкушением открыл первую страницу электронной версии.
История велась от первого лица. Вопреки ожиданиям, началась не с самой аварии, а вышла из маленького прибрежного городка в префектуре Сого, Хасецу. Родители Юри владели единственной в городе гостиницей с горячими источниками. Виктор с первых слов погрузился в незамысловатый, но насыщенный быт обычной японской семьи с сыном-фигуристом и старшей дочерью-музыканткой.
- Виктор! - в дверь постучали.
Виктор встрепенулся, оторвался от компьютера. Который сейчас час?
- Виктор, к тебе пришли, - голос хозяйки звучал встревоженно. - Он не выходит уже вторые сутки, только просит погулять с псом, - кому-то рассказала она.
- Не возражаете, если я зайду?
Виктор охнул, подскочил. Он совсем не ожидал услышать в пансионате Юри. Двое суток… Уже столько времени? Он совсем не заметил его хода. Книга действительно хороша, не оторваться. А ведь он только до половины прочитал.
- Виктор, можно?
- Конечно, проходи, - Никифоров втащил японца в комнату, улыбнулся хозяйке.
Аккуратно усадил в кресло, предварительно согнав с него Маккачина. Юри снял очки и теперь смотрел - если можно так сказать - перед собой. Прямая спина, трость в руках, перчатки в кармане знакомого коричневого пальто. Теперь, прочитав его книгу, Виктор знал, почему он их не носит во время ходьбы. Плотная кожа защищает от мороза, но совсем не пропускает вибрации трости. Из-за чего парень чувствует себя неувереннее.
Было так странно видеть его в своей комнате, где каждый предмет за недолгое время пребывания Никифорова успел обрасти отпечатками его личности. На спинке кресла, где сидел парень, висел шарф, уже изрядно обмусоленный Маккачином, соскучившимся по зависшему перед компьютером хозяину.
Юри выделялся из обстановки своей… упорядоченностью, аккуратностью. Как английский лорд на приеме. С тростью, в пальто и безукоризненно спокойным выражением лица.
- Мы договаривались встретиться, но ты не пришел, - Юри не осуждал. - Я волновался, поэтому решил навестить тебя. Надеюсь, не помешал?
- Прости, - Виктор ощутил угрызения стыда. Они действительно договаривались о встрече, но за чтением он совсем потерял ход времени. - Твоя книга… не смог оторваться.
Как, как описать все, что он пережил вместе с Юри? Как будто окунули в горящую кислоту, а потом швырнули в ледяной азот. Как будто распаренный выскочил на сорокаградусный мороз, и ледяной ветер обвевает разгоряченную слезами кожу щек. Ты замерзаешь и горишь одновременно, когда мир, еще недавно ослепительный, стал оглушительным настолько, что болит голова, и закладывает уши. А сердце бьется в груди.
Никто не знал пустоты Виктора Никифорова, а Юри пережил ее. Звенящую, темную, оставляющую в растерянности. Только Виктор мог продолжать поиски вдохновения, мог смотреть на мир вокруг, а Юри остался один на один со слепящей пустотой и огромным количеством звуков, источников которых он не знал.
Растерянность, попытки найти себя, вывести константу. Он лишился опоры под ногами и чуть не полетел в пропасть собственных ощущений.
С таинственной японской недосказанностью, с простотой открытого человека Юри рассказывал обо всем. О первых днях в больнице, после гибели родителей, о сестре, не оставившей его и потратившей свою часть наследства на пластические операции, которые скрыли шрамы и оставили лицо Юри прежним. Он сам просил не изменять его внешность. О страхе сделать первый шаг в неизвестность.
Реабилитационный центр стал его спасением, где ему объясняли каждый звук. Страсть к готовке теперь виделась под другим углом.
Вместе с Юри Виктор открывал мир ощущений под кончиками пальцев. Чем различаются ткани, как приятен лед, как обжигает пальцы горячий пар.
За свой срыв становилось стыдно. Фигуристы сгорают, теряют вдохновение, а после ноют и жалеют себя. Виктор чудом не пошел по этой дорожке. Юри не сдался, не опустил руки в куда более худшей ситуации. Выпрямился, пошел вперед.
Виктор не знал, что там дальше, в книге, он остановился на реабилитационном центре и комнате с большим количеством темного в глазах Юри света. Он просто знал результат, видел его перед своими глазами.
Главному Юри уже научил его. Пустоту можно заполнить, потому что на самом деле… Виктор богатый человек. Он видит мир вокруг. А Кацуки остались только воспоминания.
Нельзя разбрасываться таким богатством.
Виктор обратил внимание на себя. Двое суток без отрыва от компьютера, и по сравнению с собранным, причесанным Юри он выглядит как дворняжка.
- Прости, я сейчас, мне нужно душ принять.
- Да, - сморщив весело носик, согласился Юри, - не помешало бы.
Виктор выругался на родном и услышал звонкий смех японца. Как он мог забыть про чувствительность обоняния.