Виктор распахнул глаза. Юри больше не ослеплял его, он держал руки на коленях, сжимал телефон, в котором остановилась музыкальная дорожка. Никифоров коснулся внезапно замерзшей щеки и понял, что кожа мокрая.
В мелодии был Юри, аккуратный, тактичный, вежливый, мягкий. Умеющий любить беззаветно. Упавший, но поднявшийся вновь. Капель и перелив, струи и ручей.
Победитель.
- Это… Это было прекрасно, - голос хрипел не от простуды.
- Я учился в Детройте, - Юри на японском проговорил голосовую команду, телефон погас. - Там познакомился с Мией, она заканчивала музыкальную академию. Когда ослеп и перебрался в Оушен-Гроув, она приехала и подарила мне эту мелодию и это место. У музыки нет названия, она сказала, что это - я.
- Она права. Это ты.
Юри помялся, убрал телефон в карман, покусывал губы. Страдальческий изгиб бровей - он почему-то нервничал. Виктору хотелось успокоить его.
- Виктор… ты… - Юри вздохнул. - Можно мне тебя увидеть?
В груди вспыхнула и рассыпалась искрами сверхновая.
- Да! Да, конечно, - Виктор запустил пальцы в волосы. С губ рвался счастливый смех. Он так хотел, чтобы Юри посмотрел на него. Именно на него, не на Никифорова-фигуриста, чемпиона и таланта.
Пальцы трепетными крыльями бабочки коснулись щеки, тут же отдернулись. Виктор не торопил. Здесь и сейчас они были одни в целом мире, перед океаном, на скале, никого, кроме них. Все время мира было у них в кармане.
Юри развернулся, подвинулся ближе. Пальцы смелее коснулись щек, заскользили по скулам, пробежались по бровям. Виктор прислонился щекой к ладони, сердце билось в горле, каждое робкое касание пробивало молнией с головы до ног. Дыхание ласкало щеки вместе с пальцами, рождая жажду.
Это любовь? Когда хочешь трогать без остановки, когда желаешь греть озябшие пальцы и поддерживать. Смотреть без оглядки, без остановки в слепые карие глаза, тонуть в словах, в мягком голосе и сладком запахе шоколада. Подставляться под чуткие пальцы, позволять им путаться в серебряных волосах.
Юри наполнил его жизнь вдохновением, показал, что можно жить без фигурного катания, что конец карьеры - не конец света. Пустой силуэт человека вновь наполнился красками и смыслом. До закипающих на щеках слез, до перехваченного спазмом горла.
Между ними происходит безграничное волшебство. Виктор подставлялся под пальцы Юри, поднял руку и погладил слепого по щеке. Он вздрогнул, но лица не отвел. Они изучали друг дружку, кусая губы, заменяя этим поцелуи. Их мир не нуждался в словах.
- Юри… - Кацуки встрепенулся в ответ на шепот, не разбивший хрустальный покой. - Позволишь показать тебе кое-что?
Водитель терпеливо ждет, пока Виктор поможет сойти Юри. Тот опирается полностью на Никифорова, трость в руках скорее для вида и ходьбы по прямым поверхностям. Вести себя Кацуки позволяет мужчине, это наполняет фигуриста гордостью. Ему доверяет удивительный человек, прислоняется к плечу во время короткой поездки, обсуждает свои книги. Юри писал о слепоте только первые две книги, потом переключился на любовные романы и сказки для детей. Никакого Гарри Поттера, волшебники и феи, сказочный мир страны восходящего солнца в простом и понятном изложении. Книги пользуются популярностью, по Интернету ходят слухи, что собираются снимать по одному из романов фильм. Юри закатывал глаза и обещал натравить на них Лизу, вредную и способную переговорить даже языкастую Барановскую и ядовито-матерного Плисецкого.
Виктору не хочется о них думать, его мир здесь и сейчас. Он упивается своим новым чувством, танцует в нем. Ему не хватает только мелодии для новой программы, но он слышит ее в голове, чувствует всем телом.
Каток вечером пустует, но даже если бы нет, Никифоров арендовал бы его целиком, лишь бы никто не помешал им с Юри. Виктор берет коньки и ведет парня по коридорам, вполголоса предупреждая о порожках и неровностях в плитах.
От холода павильона Кацуки ежится.
- Виктор? - неуверенно поворачивается к мужчине. Виктор с восторгом понимает, что ему доверяют, Юри боится встать на лед.
- Покатаешься со мной в паре? - ему важно знать ответ.
Юри хлопает глазами, раздумывает мучительные, тягучие две секунды, а затем кивает.
- Да.
Это самое важное согласие в жизни Виктора. Как будто подразумевали нечто другое, говорили о другом.
Мужчина зашнуровывает коньки Юри, подхватывает на руки, от чего парень неприлично взвизгивает, ставит на лед, руки кладет на бортик.
- Жди, я сейчас.
Зашнуровывает свою пару, краем глаза смотрит на Кацуки. Тот неуверенно покачивается, как тростинка на ветру, но стоит. Тело помнит, разминку Юри не забрасывал. Без пальто, в брюках и водолазке, легко рассмотреть гибкое, красивое тело. Виктор выходит рядом, обнимает стройную талию и вывозит парня в центр.
Музыка звучит в голове, на катке, льется из динамиков. Юри охает, глаза его округляются, губы жалобно кривятся. От радости, от…
Виктор дочитал его книгу, нашел упоминание подруги-музыканта. Юри хотел ставить программу под написанную ею мелодию. Но поехал на каникулы в онсен, где случилось несчастье. Мари, его сестра, отдала деньги брату, вышла замуж. Юри переехал, чтобы не затруднять ее, так как знал, что сестра не откажется от него, будет разрываться между ним и любимым человеком. Юри не желал становиться причиной конфликта.
Они бегут вместе с капелью, летят вместе с ручьями, раскрывают крылья, поднимаются с колен. Вместе пишут историю, только на двоих.
Юри гибкий, подчиняется, чувствует Виктора, как продолжение себя. Без прыжков, просто быстрый бег-полет и кружение в танце… Виктор счастлив, как в свои шестнадцать лет.
Музыка останавливается, фигуристы замирают в центре катка. Виктор склоняется, он знает, что Юри чувствует дыхание на щеке, понимает. Но не останавливает.
Первый поцелуй кружит голову. Сладкие, горячие, сухие губы, жаркий рот, гибкий язык. Виктор прикусывает, нежит, ласкает, выпивает. Под ребрами сосет, скручивается в клубок волнение, когда руки Юри взлетают птицами и приземляются на широкие плечи. Лезвия коньков и лед под ногами куда-то пропадают, он летит в бездну, сжимая в объятиях Кацуки, и счастлив в этом полете.
- Возьми эту мелодию, - говорит слепой, как только губы размыкаются. Смотрит своими невозможными глазами, как будто видит.
- Юри, я… - он не для этого! Ему ничего не нужно, кроме самого Юри!
- Знаю, - парень улыбается той умиротворенной улыбкой. - Я верю тебе.
Виктор не удивился желанию поцеловать Юри. Не стал ему препятствовать.
Звонок прозвучал громом среди ясного неба.
- Никифоров, где ты шляешься?! - Яков по телефону дышал огнем. - Либо возвращаешься и показываешь программу, либо говоришь о дальнейших планах! Причем срочно, они перенесли сроки приема заявки! Я уже заказал тебе билет на самолет.
Наверное, стоило этого ожидать, не могло долго продлиться равновесие. За все нужно платить. Однако от осознания не становится легче. Виктор хотел бы навсегда остаться здесь, с Юри, послушать запись симфонического оркестра под бокальчик вина, как собирались раньше. Сходить на пляж с Маккачином - кличку собаки Виктор так и не сказал, во избежание.
Реальность ворвалась в их тихий, уединенный мирок слишком жестоко.
Дорогу до дома Юри Виктор преодолел за считанные минуты, вихрем ворвался в гостиную. Кацуки на звук шагов поднял глаза и выключил диктофон, куда надиктовывал очередной роман.