Немчинов навёл камеру на панель приборов.
— Что в бардачке?
Быков дёрнул крышку ящика. Заклинило. Сел поудобнее и рванул ещё раз. Крышка отвалилась, и на пол упала скомканная карта города, посыпались аудиокассеты, и наконец сверху шлёпнулся розовый пластмассовый стаканчик.
— Дерьмо всякое, — сказал он, и тут взгляд зацепил что-то интересное. — Ствол, — произнёс он без особого, впрочем, удивления. — Похоже, «макар».
Немчинов перестал снимать и положил камеру рядом с собой.
— Тащи все.
Быков аккуратно извлёк ПМ и два милицейских удостоверения.
— Сидоров Максим Леонидович. — Он положил документы на колени. — Так… Браун Федор Ильич, оперуполномоченный криминальной милиции. Коммунист, наверное… Те самые.
— Странно, если бы здесь ещё и другие были.
Больше ничего интересного в бардачке не оказалось, и Быков захлопнул крышку. Немчинов снял крупным планом удостоверения и найденный пистолет, потом вылез из машины.
— Давай багажник.
Быков обошёл «таврию» и откинул крышку багажника. Кроме минимума ремонтных инструментов и кучи тряпок, там ничего не нашлось. Немчинов прекратил съёмку и отцепил от пояса радиотелефон.
— Далековато будет…
Пока он пытался дозвониться, Быков прошёлся по гаражу, пиная ногами пустые консервные банки и пивные бутылки. Он ненавидел мокрую обувь, но никакой возможности переобуться или хотя бы просушить носки сейчас не было, и он косился на своего напарника, мысленно поторапливая его.
— Не отвечает, — пробормотал Немчинов, набирая другой номер. — Не хочешь пойти покурить? Черт, куда же они все подевались-то?
Он выждал минуту, разглядывая дырявую крышу и морщась от падающих на лицо дождевых капель, а потом отключил трубку и убрал в боковой карман куртки.
— Надо все с собой забирать.
Быков, поддёв ногой очередную банку, остановился.
— Давай посмотрим дом, и обратно, — приказным тоном предложил Немчинов.
— Да, именно там он и сидит, — буркнул Быков.
Они добросовестно обшарили полуразвалившуюся лачугу, но результатов это не дало. Быков ещё больше разорвал свой пиджак, чем окончательно испортил себе настроение. Он злился на собственную неловкость. В какой-то степени утешало, что Немчинов разбил фару на новеньком джипе фирмы.
Обратную дорогу они молчали. Пистолет и удостоверения покоились в тайнике, оборудованном в задней двери машины, и когда, на подъезде к городу, их несколько раз тормозили гаишники и омоновцы, никаких опасений это не вызывало.
Прежде чем направиться в офис на Ореховом острове, сдать находки и отчитаться о результате, они плотно перекусили в пиццерии недалеко от аэропорта. Выйдя на улицу, Быков закурил, с удивлением отметил, что сейчас сигарета доставляет ему истинное наслаждение, и подумал, что курить так никогда и не бросит.
Немчинов ждал его за рулём и размышлял о том, что продолжать это дело ему придётся в одиночку и через неделю, самое большее — две, он улетит в столицу, чтобы продолжить поиски хозяина брошенной «таврии». Установив его местонахождение, он закончит свою миссию и вернётся обратно. Остальное его не касается, там в дело вступят уже другие специалисты. Прямой контакт с разыскиваемым в его планы не входил, и потому ничто, казалось бы, не предвещало опасности. Но задание ему откровенно не нравилось, и хотя платили более чем щедро, он с удовольствием отказался бы от него. Слишком уж часто в последнее время его посещали дурные предчувствия.
Быков наконец занял своё место, и «ниссан» неспешно покатил по вечернему городу. Дождь прекратился, и центральные улицы начала заполнять обычная для такого времени толпа горожан.
Перед мостом они попали в пробку и потеряли четверть часа, но когда свернули за мостом направо, набережная впереди оказалась пустынной, и Немчинов от души вдавил педаль газа.
Арендуемый фирмой особняк располагался в северной части острова и стоял на возвышенности, так что видно его было издалека. Когда порыв ветра развернул укреплённый на высокой мачте флаг с эмблемой, Быков испытал что-то похожее на гордость за свою организацию. В последнее время он иногда подумывал о том, чтобы сменить работу на более спокойную, тем более что отложенных денег хватало на несколько лет полного безделья и удовольствий. Пора и за границу выбраться, а то в свои тридцать девять лет он не видел ничего экзотического, кроме гор и кишлаков Афганистана, которые исползал вдоль и поперёк за четыре проведённых там года. Надо отдохнуть, хотя даже на самом фешенебельном курорте дня через четыре ему станет невыносимо скучно, а через неделю он попросту завоет с тоски.
Колеса джипа загрохотали по деревянному настилу мостика, ведущего на остров. Разминувшись с огромным черным лимузином, увозившим из соседнего особняка заезжую рок-звезду, Немчинов чуть прибавил скорость и лихо влетел на асфальтированную площадку перед офисом. Описав ровный полукруг, джип вспыхнул уцелевшим фонарём и, тормозя, подкатил к ряду дорогих машин направо от входа. Заметив тёмно-синий седан, относительно дешёвый по сравнению с остальными моделями, Немчинов удовлетворённо кивнул:
— Шеф на месте.
Выключив двигатель, он открыл дверь и посмотрел на напарника:
— Может, по пиву?
— Холодно. Давай в другой раз.
— Как хочешь.
Запирать машину необходимости не было. Синхронно хлопнув дверями, они пошли к особняку. Задрав голову, Быков ещё раз посмотрел на флаг, колыхаемый ветром и искусно подсвеченный фонарями. С близкого расстояния мачта казалась искривлённой, а само полотнище выцветшим и затрёпанным. Вздохнув, он отвёл взгляд и потёр начинающий ныть живот.
Выпить пиво вдвоём им больше не доведётся.
Пройдёт неделя, и Немчинов улетит в Москву. Перед рейсом его будут терзать дурные предчувствия, но самолёт благополучно приземлится в столичном аэропорту, а сам он, начав работать, позабудет о своих страхах, тем более что дела его пойдут успешно.
Через несколько дней к нему опять вернётся плохое настроение, вызванное предчувствием непонятной опасности. В четверг вечером он запрётся в своём номере и впервые за несколько последних лет напьётся. Спустя сутки его обезображенный труп выловят из водоёма в десяти километрах от Москвы. Следов насильственной смерти не будет, и в возбуждении уголовного дела откажут. Немчинова захоронят как неизвестного, потому что документов при нём не найдут.
Спустя два дня после похорон глава фирмы, обосновавшейся на Ореховом острове, нальёт коньяк в маленькую стопочку и встанет у окна, наблюдая, как льёт дождь и качаются под ветром ровные сосны и аккуратные кустарники. В стекле отразятся суровые складки вокруг рта и печальный взгляд.
Он молча выпьет коньяк и сядет за стол, раздумывая о том, сможет ли заменить погибшего. Воспоминания о найденном в «таврии» оружии и документах дадут его мыслям новое направление, и возникнет зародыш грандиозного плана…
А ранним сентябрьским утром на площади Труда прогремит автоматная очередь и другой участник этой истории обмякнет в кресле синего «ниссана» с заменённой задней фарой, так и не успев воспользоваться подвешенной слева под пиджаком «береттой».
Глава фирмы будет стоять у окна и мелкими глотками пить французский коньяк, размышляя о жизненных совпадениях. Слово «совпадение» станет для него ключевым. Он нальёт себе вторую, потом и третью рюмку коньяка, продолжая напряжённо думать. Телефонный звонок из Амстердама отвлечёт его и переключит на другие проблемы, но уже через два дня он в спокойной обстановке снова вернётся к этой теме, и в голове наконец вспыхнет готовый план многосторонней комбинации.
Он будет медлить, ещё и ещё раз продумывая отдельные детали, и в конце концов примет решение. Это произойдёт утром, и опять он будет стоять у окна, только теперь уже будет держать не рюмку коньяка, а вставленный в мундштук из слоновой кости «кэмел» без фильтра, а на ровные деревья и подстриженные кусты будет медленно и робко ложиться снег.