Снег. Первый снег этой осени.
Это покажется ему хорошим предзнаменованием. Он подумает о том, что пора заменить поистрепавшийся флаг, а потом улыбнётся своему отражению и направится к заваленному бумагами письменному столу.
Часть первая
Заманчивое предложение
— … А в какой роли вы не станете работать?
— В роли подставного лица. Тем более которое должны убрать.
— Но такой работы вам никто и не предложит!
1
Не люблю зиму и не люблю снег. Одно из самых неприятных воспоминаний детства — школа, третья учебная четверть и занятия по физкультуре. На лыжах. Когда надо было бежать этот идиотский кросс по заваленному снегом парку. На финише все улыбались, показывая, как им это нравится. Я улыбался вместе со всеми и, может быть, даже шире всех, но с той поры приобрёл стойкую ненависть к зиме и лыжам. Второе постепенно прошло, потому что никто меня больше не заставлял гоняться по парку, но зиму я так и не полюбил, несмотря на новогодние праздники и на то, что все мои самые большие неприятности случались исключительно летом.
Я стоял у окна и смотрел, как снег покрывает загаженный двор перед домом. Толщина снега росла прямо на глазах, и с той же скоростью ухудшалось моё настроение. Хотелось курить, но в пачке осталось всего две сигареты, и я берег их на послеобеденное время. Правда, ещё был открытым вопрос, когда и где я буду обедать.
Свою двадцать пятую зиму я начинал без денег, без работы и без чётких планов на будущее. Точнее сказать, планов у меня не было никаких. Разве что найти где-нибудь чемодан с миллионом долларов или выиграть в лотерею путёвку в Париж. Второй вариант был более предпочтительным. Путёвку можно продать, а на вырученные деньги я смог бы прилично перезимовать.
В общем, я стоял у окна и с упорством мазохиста продолжал портить себе настроение. Лучшего занятия я придумать не мог. Вертелась вялая мысль, что надо бы позвонить в «Спрут» и справиться насчёт места. Последний раз мне сказали, что через пару недель могут появиться вакансии. С момента разговора минуло почти двадцать дней, можно было напомнить о себе, не боясь показаться слишком назойливым. Но с другой стороны, ведь если бы хотели взять, давно позвонили бы сами. Телефон свой я им оставлял, а из дома в последнее время отлучался редко.
Поэтому звонить я не стал. Продолжал стоять у окна, смотрел, как исчезают под снегом строительный мусор и ржавый «запорожец» моего соседа, и косился на тумбочку, где валялась мятая пачка «союз-аполлона». Рука сама собой нащупала в кармане зажигалку, и я начал уговаривать себя поступиться принципами и покурить сейчас. Я почти убедил себя, что после этого смогу спокойно протерпеть до вечера, а может быть, что-нибудь произойдёт и терпеть вообще не придётся. Что именно может произойти, я даже не предполагал, но чудеса иногда случаются, и я дал себя уговорить. Бросив прощальный взгляд на превратившийся в сугроб лимузин соседа, я пошёл к тумбочке и остановился на полдороге, услышав звонок телефона.
Он меня удивил. Наталья уехала к родственникам в Пресноводск и должна была пробыть там до конца недели. Мы собирались созвониться поздно вечером, а сейчас только половина первого.
Я снял трубку и услышал незнакомый мужской голос:
— Здравствуйте. Могу я поговорить с Фёдором Ильичом?
— Можете. Я вас внимательно слушаю.
— Меня зовут Красильников Антон Владимирович. Я представляю крупную охранную фирму и хотел бы переговорить с вами. Возможно, вас заинтересует наше предложение.
Я переложил трубку к другому уху, чувствуя, как участилось дыхание и забилось сердце. Возможно, вот он, тот шанс, о котором я мечтал с тех пор, как остался без работы.
— Подождите, пожалуйста.
Я метнулся к тумбочке, торопливо закурил и прыгнул обратно к телефону. На миг мне показалось, что собеседник повесил трубку, и внутри всё сжалось, однако в следующее мгновение я услышал его спокойное, ровное дыхание и облегчённо улыбнулся своему отражению в зеркале.
— Я вас слушаю. Вы не могли бы более подробно обрисовать, в чём именно заключается ваше предложение?
— Для этого я предлагаю встретиться. Если мы не договоримся, то ваши расходы будут компенсированы.
«Какие расходы? — подумал я. — Автобусный билет, что ли? Так все равно ведь катаюсь по Наташкиной студенческой карточке».
— Или, — продолжал литься из трубки уверенный голос, — я мог бы заехать к вам домой.
Ну уж нет! Гостя, пусть даже и напросившегося на приглашение, надо чем-то угощать. А я мог только предложить ему разделить последнюю ложку растворимого кофе.
— Завтра и послезавтра я занят, — медленно произнёс я, делая вид, что раздумываю и вообще сомневаюсь в том, что их предложение может меня хоть как-то заинтересовать. — Если только сегодня? Вы далеко находитесь?
— Некрасова, дом десять. Это Центральный район. Не очень далеко от вас.
— Знаете, я мог бы у вас быть… Примерно после трех часов.
— Прекрасно! Я буду ждать вас ровно в три. Если немного задержитесь — ничего страшного. Внизу сидит охранник, скажете, что ко мне, он пропустит. Поднимайтесь на третий этаж, там найдёте офис номер десять. Некрасова, десять— десять. Запомнили?
— Да.
— До встречи.
Я положил трубку и только тут заметил, что совсем забыл о сигарете. Даже не затянулся ни разу. В пальцах у меня дымился один фильтр. Я прошёл к пепельнице, затушил его и сел на кровать.
Мелькнула мысль, что это был розыгрыш, но я быстро отбросил эту идею. Знакомых, способных на такие шутки, у меня не было, да и смысл в ней какой?
Я задумался. Частных охранных фирм в городе было несколько десятков. За прошедшие месяцы я убедился, что бывший мент, уволенный за утерю табельного оружия и успевший проработать в должности опера неполных полтора года, не представляет интереса для солидных организаций. Если уж не взяли в «Спрут», на девяносто девять процентов укомплектованный отставниками МВД и ФСБ, то что говорить о других конторах? Были, конечно, фирмы, куда бы я мог приткнуться, но… Во-первых, туда меня тоже никто особо не звал. А во-вторых, у меня были свои представления о профессиональной чести.
Так кому же я мог понадобиться? Кто-то навёл обо мне справки, узнал домашний телефон. Звонок Красильникова — полная неожиданность, а значит, меня рекомендовал не кто-то из знакомых, тогда бы меня предупредили.
Я прикинул ещё несколько вариантов, но ответа на свои вопросы так и не нашёл. Ладно, предстоящая встреча должна была внести ясность, и я начал собираться, тем более что была уже половина второго и мне надо было выйти минут через сорок, чтобы добраться до улицы Некрасова вовремя.
Делового костюма, а равно и любого другого, у меня не было. Года три назад я приобрёл довольно дорогой, ходить в нём на работу оказалось неудобно, да и по праздникам я надевал его всего пару раз, так что он бесполезно болтался на вешалке в шкафу, ещё и потому, что пиджак стал мне безнадёжно тесен. Денег на обновление гардероба у меня давно уже не было, хотя я и понимал, что в местах, где ни с кем не знаком, встречают по одёжке.
Я натянул костюмные брюки, наиболее приличный свой свитер и повертелся перед зеркалом, причёсываясь и оценивая себя со всех сторон. Н-да, типичный государственный служащий, полностью оправдывающий правило: «Как мне платят, так я и работаю».
Оставалось несколько свободных минут, и я скурил последнюю сигарету, стараясь больше не ломать голову вопросами, ответить на которые всё равно не мог.
Ровно в четырнадцать десять я надел своё полупальто, поскоблил ботинки щёткой и вышел из квартиры.
На улице задувала метель, температура, по сравнению с утренней, упала на несколько градусов, и, шагая пустырями к автобусной остановке, я растирал лицо и уши.
В автобусе ко мне прицепились двое бандитского вида контролёров, требуя, чтобы в придачу к льготной проездной карточке я предъявил студенческий билет. Подобное случалось и раньше, но эти двое рэкетиров оказались на редкость настойчивы. Мы ругались, и женщины на ближайших сиденьях с интересом прислушивались к нашей перепалке, временами вступаясь то за меня, то за моих противников. Контролёры предлагали мне выйти и проследовать в милицию, хватали за рукава. Но что-то всё-таки их удерживало. Наконец объявили мою остановку, и я выскочил. Догонять меня они не стали.