Следующую остановку я сделал в Лас-Вегасе. Город-мираж, город сказка, город вечной весны, город-иллюзия. Там, в одном из депозитных сейфов банков, снятых на пять лет, меня ждала моя новая личность. Ждала долго, больше десяти лет — и дождалась…
Ричард Нолт, уроженец Далласа, штат Техас, сорок один год, холост, судимостей нет есть водительские права четырех штатов и Федерального округа Колумбия, есть лицензия на оружие третьего класса. Доктор философии Колумбийского университета. Агент Секретной службы США, работает в офисе в Лас-Вегасе, самом суматошном офисе Секретной службы из всех. Специалист по борьбе с отмыванием грязных денег.
Самое удивительное — что этот человек реально существовал. Тот же самый Ричард Нолт, все данные совпадали, и работал он в Невадском офисе Секретной службы США. Даже внешне он чем-то был похож на меня — а я знал основные вехи его биографии. Думаю, он сильно удивился бы, узнав, что в мире существует его двойник. И сильно бы озаботился, узнав, что этот двойник собирается предпринять. Долгие годы этот двойник спал. Контейнер с документами и предметами моей резервной биографии я переносил из банка в банк, обновлял содержимое этого контейнера, никому не доверяя, делал это всегда сам. Ричард Нолт — дубль спокойно спал в депозитной ячейке банка в ожидании…
Пора проснуться…
В Лас-Вегасе я надолго не задержался, только для того чтобы купить еще одну машину. Темный Форд Краун Виктория, подержанный, но в хорошем состоянии, обошелся он мне в семь тысяч баксов. Служащие, работающие на федеральное правительство, предпочитают именно этот транспорт. Еще в двадцатку мне обошлась дополнительная антенна, якобы от полицейской рации. Антенну мне присобачили на машину в небольшом гараже, официально занимающемся кузовным ремонтом, а неофициально — перебивкой номеров и перекраской кузовов угнанных на севере машин, переправляемых в Мексику. Парни, выполнившие эту работу, подмигнули мне — наверное, подумали, что я собираюсь ограбить банк.
И я подмигнул им в ответ…
Два дня я добирался до Вашингтона. Все время за рулем, подкреплялся в придорожных забегаловках, платил везде кэшем, старался не привлекать внимание, насколько это было возможно на "полицейской" тачке. Для того чтобы не привлекать внимания, тачку приходилось оставлять на обочине и добираться до закусочной пешком…
Добравшись до места, я оставил "маяк" и заселился в мотель, расположенный за пределами Вашингтонской кольцевой, дешевый и грязный, где принимают наличные и не задают никаких вопросов. Маяк — это для Седого, он должен был добираться до США своим путем, причем я не знал о его маршруте и прикрытии, а он — о моем. Если даже одного из нас задержат на въезде — никакой информации про другого он дать не сможет, кроме разве что настоящего имени и желания нелегально въехать в США. Сейчас не время героев, молчащих под пытками. Сейчас время химии, психоанализа гипноза и подлости — надо это учитываться…
Матрац в домике был водяной — с известными целями. Кстати, вечером я видел одного известного и всеми силами старающегося сохранить инкогнито сенатора и… его спутника, вдвое его моложе. Скверное дело, будь под рукой фотоаппарат — сфотографировал бы и в Интернет выложил, пусть избиратели знают, что известный и уважаемый человек, рьяно протестующий против абортов и каждую субботу посещающий церковь, на самом деле…
Ночь я спал обычным сном разведчика — вполглаза. Пистолет держал под подушкой. Опасаться было почти нечего, в надежности легенды и невозможности отследить мои перемещения за столь короткий срок я был уверен — но по-другому я спать не мог. Наступало время действовать — и другой сон, настоящий, будет для меня роскошью еще какое-то время…
Действовать…
Эти люди готовы были ко всему. На каждое мое слово у них было десять, на каждый факт — заранее заготовленная и отрепетированная ложь. Орды дорогих адвокатов, готовые грудью встать на защиту своих подопечных. Дружки и приятели еще по университету, занимающие сейчас высокие посты в государстве. Система круговой поруки, прикрывающая их. Не было только одного — готовности молчать, глядя в черный зрачок пистолетного дула у себя перед носом, молчать, несмотря на пытки.
Эти люди играли в другие игры. Они отдавали приказы сидя в роскошных кабинетах — а другие люди, такие как я, должны были их выполнять. Но теперь — моя игра. По моим правилам.
С кого начинать было понятно. Двухтысячные стали таким милым временем, когда все всё и про всех знают — но делают вид что этого нет, а если это и есть, то это никоим образом их не касается. Этакая милая семейственность, где каждый обтяпывает свои грязные делишки, особо это и не скрывая. В прессе появляются разоблачительные материалы — например, что первый глава временной администрации в Ираке за год с небольшим своего правления переправлял в Ирак мешки с деньгами самолетами (!!!) и всего денег было триста сорок семь тонн. Тонн!!!! ВЫ можете себе представить, что это такое, что деньги считают тоннами! И все эти деньги канули в лету, якобы ушли на взятки иракцам (господи, да за такие деньги налом полмира можно купить…). Иракцы как воевали, как и воюют, несмотря на потраченные на них триста сорок семь тонн денег, журналисты публикуют разоблачения, а глава временной администрации в Ираке отделался лишь отставкой и сейчас где-то преподает… что ли. Вот такие нынче времена…
Первым делом я решил наведаться в Джорджтаун, в один из богатых пригородов Вашингтона. И задать пару вопросов некоему отставному политику, известному в вашингтонских политических кругах как "Принц тьмы". Как я подозревал, он еще к тому иракскому дельцу поганую свою руку приложил. А дальше… по полученным ответам будем спрашивать дальше.
Перед тем как выйти, я внимательно понаблюдал за стоянкой. Дело в том, что я заселился не в свой номер, а в соседний, оказавшийся пустым. Если бы меня нашли — извинился бы и ушел, сказав, что ошибся номером. Поскольку номер у меня был — никто ничего не стал бы предпринимать. А вот если бы меня вычислили — то вломившись в пустой соседний номер, эти люди дали бы мне понять, что я обнаружен. И потеряли бы инициативу…
Первый признак того, что дело неладно — отсутствие людей на стоянке. Любой командир группы захвата знает, первое правило при проведении операции по задержанию — обеспечить минимальный уровень риска для гражданских, не допустить, чтобы они оказались под огнем. Поэтому выставляется оцепление, неважно явное или скрытное — и пустить семейство с детьми на небольшом "караване" не стоянку где планируется операция — никто на такое не пойдет. Раз пустили — значит, я еще не обнаружен.
Хорошо…
Вышел, сел в машину. Перед тем как сесть, уронил ключи и, воспользовавшись этим, мельком осмотрел днище на предмет взрывного устройства. Проверил метку на капоте — капот могли открыть. Перед тем как сесть — проверил сидение.
Ничего…
Будка менеджера вместе со шлагбаумом располагалась на выезде на трассу — чтобы никто не мог смыться не заплатив. Шлагбаум был закрыт, я подрулил прямо к нему, высунулся в окно…
— Сэр!
И тут же понял…
Невысокий человек с седыми, тщательно подстриженными усами повернулся на вращающемся кресле и оказался ко мне лицом.
— Отец?!
Потерял чутье, потерял… Если все идет хорошо — значит впереди засада, это знает любой пехотный сержант. Уже опущенный шлагбаум должен был меня насторожить.
— Здравствуй, Майкл… — шлагбаум начал подниматься, но я стоял на месте. Отец смотрел на меня…
— Что же ты? Езжай.
— Что ты здесь делаешь?
— Жду тебя… — отец вышел из домика, обогнул машину и сел на переднее сидение рядом со мной — кое-кто хочет с тобой поговорить. Но сначала кое-куда съездим.
— А я захочу с этим человеком поговорить?
— Захочешь! — уверенно сказал отец — поехали, прокатимся.
— Куда?
— Сначала — туда, где вечный покой и никаких проблем. На Арлингтон…
Admiral Richard D. Raily