Затем мое тело содрогается, когда воспоминания из моего прошлого выползают на поверхность, как гнилые трупы.
Я слышу, как папа дает пощечину маме. Это единственный звук, эхом разносящийся по дому, потому что она никогда не плачет вслух.
Я бросаю взгляд на своего младшего брата, радуясь, что он спит, а затем крадучись выхожу из комнаты. По мере того, как я приближаюсь к лестнице, ужасные звуки папиных ударов становятся все громче. Добравшись до перил, я присаживаюсь на корточки и заглядываю вниз.
Папа держит в руке свой любимый пистолет и бьет им маму. Я прикусываю нижнюю губу, когда вижу всю кровь.
Остановись.
Мое лицо искажается, и я почти кричу папе, чтобы он остановился, но тут он направляет пистолет на маму. Она поворачивает ко мне лицо, и мне больно видеть, как сильно папа избил ее.
— Закрой глаза, – кричит она, не сводя с меня глаз.
Я не могу, мама.
Хлопок заставляет мое тело вздрогнуть, а затем мое сердце выпрыгивает из груди, когда я вижу, как папа свирепо смотрит на меня.
— Ты никогда не колеблешься, прежде чем нажать на курок, Алексей. Когда кто-то предает тебя, ты убиваешь его. Понял?
Я не могу кивнуть, когда мои глаза обращаются на маму.
— Ты понял? – Папа кричит.
Мои движения отрывисты, голова качается вверх-вниз.
Я понимаю, что папа убил маму.
Я возвращаюсь из ада с прерывистым вздохом, и мои глаза фокусируются на обеспокоенном лице Дмитрия.
Он не просто сказал то, что я думаю.
Дмитрий знает мое прошлое.
— Я ни разу не принуждал Изабеллу. И давай не будем забывать, что влечение было до того, как она потеряла память, – я выдавливаю слова из себя. – Я солгал об одной вещи. Не говори так, будто я, блять, держал ее здесь против ее воли, привязал к своей кровати и, блять, изнасиловал ее.
Мое тело начинает неконтролируемо дрожать от того, что мой темперамент вырвался на свободу, и мое дыхание учащается.
Дмитрий делает шаг назад, в его глазах мелькает осознание.
— Я никогда этого не говорил. Успокойся. – Озабоченность быстро проступает на его лице. – Это не то, что я имел в виду.
Не в состоянии здраво мыслить, я ухожу, прежде чем сделаю что-то, о чем потом пожалею, и вслепую выхожу из дома.
— Алексей! – кричит Дмитрий у меня за спиной.
Забравшись в один из внедорожников, я завожу двигатель, а затем выжимаю газ, выруливая с подъездной дорожки.
Я гоню внедорожник так быстро, как только могу, в то время как все во мне дрожит, как будто меня сотрясает гребаное землетрясение.
Это то, что чувствует Изабелла?
Так вот как она это видит?
Я – нет.
Я бы не стал.
Только когда я останавливаю внедорожник, я понимаю, где нахожусь. Я распахиваю дверь и поднимаюсь по тропинке, пока не добираюсь до вершины утеса, а затем опускаюсь на колени.
‘Закрой глаза’, – слышу я шепот моей матери.
Поднося руку к груди, я прижимаю ткань к сердцу, когда невыносимая боль пронзает меня насквозь.
Наша мать была секс-рабыней, и когда она родила Карсона и меня, мой отец застрелил ее, как будто она была не более чем больной собакой, которую нужно было избавить от страданий. И все потому, что она пыталась сбежать. Мой отец воспринял это как предательство.
Это была первая смерть, свидетелем которой я стал, и я был последним, кого она видела.
В семь лет я был достаточно взрослым, чтобы понять, что произошло. К счастью, Карсон был слишком мал, чтобы что-либо помнить о ней. Я защищал его от этого всю его жизнь.
И когда мне исполнился двадцать один год, я убил своего отца.
Это мои самые темные секреты, которые знает только Дмитрий. Скелеты в моем шкафу, требующие, чтобы я жил по строгому кодексу чести.
Мы не принуждаем женщин.
Вот почему я, блять, ненавижу Соню больше всего на свете. Вот почему я готов умереть, лишь бы забрать ее с собой.
Мое тело содрогается, когда я наклоняюсь, мои пальцы хватаются за траву подо мной.
Если Изабелла чувствует, что я надругался над ней, тогда я ни за что ее не верну.
Эта мысль безжалостно разрывает мое сердце, и когда она разрывает его на куски, она проникает в мою душу.
Потому что именно так глубоко я люблю ее.
Я начинаю качать головой, отказываясь принимать возможность того, что она не сможет простить меня, что я ничем не отличаюсь от своего отца.
Господи, нет.