Мма Макутси наконец заварила редбуш и принесла эмалированный поднос с двумя кружками. Миссис Куртин с удовольствием взяла одну и пригубила красный горячий напиток.
– Я должна рассказать вам о себе, – сказала она. – Тогда вы поймете, почему я здесь и почему прошу мне помочь. Если вы сможете это сделать, я буду признательна. Если нет – я пойму.
– Видите ли, – ответила мма Рамотсве, – я не в силах помочь каждому. Но я не стану даром тратить свое время и ваши деньги. Сразу скажу, смогу ли я быть вам полезной.
Миссис Куртин поставила кружку на поднос и вытерла ладонь о брюки цвета хаки.
– Тогда слушайте, – сказала она, – почему американка сидит сейчас в вашем офисе в Ботсване. А выслушав мою историю, скажите, «да» или «нет». Все очень просто. «Да» или «нет».
Глава III. Мальчик с африканским сердцем
Я приехала в Африку двенадцать лет назад. Мне было тогда сорок три, и Африка ровным счетом ничего для меня не значила. Пожалуй, я представляла ее себе так же, как любой другой человек: яркая смесь разнообразных образов, саванна и поднимающаяся над облаками Килиманджаро. И еще голод, гражданские войны и пузатые полуголые детишки, позирующие перед камерой с выражением безысходности на лицах. Я знаю, что это лишь одна сторона Африки, причем не самая важная, но тогда мне на ум приходило именно это.
Мой муж экономист. Мы познакомились в колледже и поженились вскоре после выпуска. Мы оба были очень молоды, но наш брак продлился довольно долго. Муж получил работу в Вашингтоне и через некоторое время уже работал в Международном банке – занял там заметную должность и быстро поднимался по служебной лестнице. Потом он стал каким-то неспокойным и дерганым и в один прекрасный день объявил, что его на два года направляют в Ботсвану в качестве управляющего делами Международного банка в этом регионе Африки. Это было значительное повышение в должности, и я решила, что лучше лечить его нервозность работой, чем романом с какой-нибудь молоденькой женщиной, как поступает большинство мужчин. Знаете, мма Рамотсве, так бывает, когда мужчина вдруг осознает, что уже не молод. Он впадает в панику и начинает искать молоденькую возлюбленную, чтобы убедиться в том, что он все еще настоящий мужчина.
Ничего подобного я бы не выдержала, поэтому согласилась, и мы приехали сюда вместе с нашим сыном Майклом, которому только что исполнилось восемнадцать. Он должен был поступить в колледж, но мы решили – пусть годик побудет с нами, а потом отправится на учебу в Дартмут. Это очень хороший американской колледж. Большинство наших колледжей так себе, а этот один из лучших. Мы очень гордились, что его туда взяли.
Майкл проникся идеей переезда и стал читать все, что мог найти об Африке. К тому времени, как мы перебрались сюда, он знал гораздо больше, чем я или муж. Он прочитал все, что написал Ван дер Пост – всю его мифическую ерунду, – и перешел к более серьезным вещам, к работам антропологов и научным журналам. Наверное, именно по книгам он и влюбился в Африку, задолго до того, как ступил на африканскую землю.
Банк снял для нас дом в Габороне, рядом со зданием правительства, где расположены все посольства и комитеты. Он мне сразу понравился. В тот год выпало много дождей, и сад был прекрасен: клумбы с каннами и белыми лилиями, пышные бугенвиллеи и зеленые лужайки. За высокой белой стеной скрывался райский уголок.
Майкл был счастлив, как ребенок, который наконец-то нашел ключ от буфета со сладостями. Он вставал спозаранку, брал грузовик Джека и уезжал по Молепололе-роуд. Там час-другой бродил в зарослях и возвращался к завтраку. Пару раз я ездила с ним, хотя и не люблю рано вставать. Мы болтали о птицах, которых там видели, о шнырявших под ногами ящерицах. Через несколько дней он уже знал, как все они называются. Мы наблюдали за восходом солнца и чувствовали его тепло. Вы ведь знаете, мма Рамотсве, как там красиво, на краю Калахари. В это время дня солнце белое, воздух напоен резким ароматом, и хочется вдыхать его всей грудью.
Джек был очень занят на работе и все время с кем-нибудь встречался – с людьми из правительства, с работавшими в Ботсване американцами, сотрудниками банков и так далее. Меня эта сторона жизни совершенно не интересовала, и я занималась обустройством дома, чтением и утренним кофе в компании тех, с кем было приятно встречаться. Еще я помогала Методистской больнице – возила туда больных из деревень. Это была прекрасная возможность увидеть страну за пределами столицы. Тогда я многое узнала о ваших людях, мма Рамотсве.
Думаю, что могу с уверенностью сказать: это было самое счастливое время в моей жизни. Мы нашли страну, в которой люди относятся друг к другу с уважением и где есть иные ценности, кроме желания нахапать, захватить, завладеть – главного у нас на родине. Мне было уютно и покойно. По сравнению с тем, что я увидела в Африке, моя страна казалась фальшивой и нереальной. Да, люди здесь много страдают, они бедны, но замечательно относятся друг к другу. Когда я впервые услышала, как африканцы называют незнакомых людей братьями и сестрами, мне это показалось странным. Но вскоре я поняла глубокий смысл этих слов, прочувствовала его. И когда в один прекрасный день какая-то женщина впервые назвала меня сестрой, я заплакала, а она никак не могла понять, почему я так расстроилась. Я сказала ей: «Ничего страшного. Я просто плачу. Не обращайте внимания». Мне тоже хотелось называть своих подруг сестрами, но это показалось бы неестественным и никак не выговаривалось. Но я чувствовала, что они мои сестры. Я училась. Я приехала в Африку, чтобы многому научиться.
Майкл начал учить язык сетсвана и делал большие успехи. Четыре раза в неделю к нам приходил человек по имени мистер Ногана и давал ему уроки. Учителю было под семьдесят, до выхода на пенсию он работал в школе. Очень величественный человек. Он носил маленькие круглые очки, в которых одно стекло было треснуто. Я понимала, что он небогат, и предложила купить ему новые очки, но он покачал головой и сказал: «Большое спасибо, но это ни к чему, я хорошо вижу и в этих». Они сидели на веранде, мистер Ногана объяснял Майклу грамматику сетсвана и говорил, как называется все, что они видят: растения в саду, облака в небе, птицы.
– Ваш сын быстро учит язык, – сказал он мне. – В его груди бьется африканское сердце. Я просто учу это сердце говорить.
У Майкла появились друзья – дети других американцев, живших в Габороне. Некоторые были его ровесниками, но почему-то они его не очень интересовали, как и дети дипломатов из других стран. Ему нравилось общество местных или тех, кто мог что-нибудь рассказать про Африку. Львиную долю времени он проводил с молодым человеком, высланным из ЮАР, и с врачом-добровольцем из Мозамбика. Это были очень серьезные люди, и мне они нравились.
Прошло несколько месяцев, и Майкл стал проводить все больше времени с людьми, жившими на старой ферме в пригороде Молепололе. Там была девушка-южноафриканка, за несколько лет до этого приехавшая из Йоханнесбурга после того, как попала в какую-то неприятную политическую историю. Еще там жили немец из Намибии, долговязый бородатый человек, одержимый какими-то идеями по развитию сельского хозяйства, и несколько человек из Мочуди, принимавшие участие в тамошнем бригадном движении. Пожалуй, их можно было бы назвать коммуной, но это слово неточно передает их взаимоотношения. По-моему, коммуны – это когда собираются всякие хиппи и курят дагга.Здесь было иначе. Все они казались людьми серьезными и хотели одного – выращивать овощи на этой сухой земле.
Идея исходила от Бурхардта, немца. Он считал, что на таких сухих почвах, как в Ботсване и Намибии, сельское хозяйство нужно налаживать, выращивая урожаи под создающими тень тентами, и вода должна капать на растения, стекая по специальным струнам. Представьте себе, как это происходит, мма Рамотсве: с наполненного водой желобка свисают струны, по ним стекают капли и орошают почву у самого основания растения. Это и вправду очень действенно. Я сама это видела.
Бурхардт хотел организовать кооператив на территории той старой фермы. Он где-то раздобыл немного денег, они расчистили участок земли и пробурили скважину. Им удалось привлечь в кооператив кое-кого из местных жителей и получить неплохой урожай тыкв и огурцов. Я видела это, когда в первый раз ездила туда вместе с Майклом. Урожай они продали в отели Габороне и на больничные кухни.