— Колдун. Я так и знал.
И увидел, как из-за черного саркофага, висевшего в центре комнаты, вышли трое.
6
У господина Жана Антуана Филиппа Легри, старосты деревни Малый Лакон, заседателя окружного суда и прожектиля второй ступени братства Урании, день определённо удался. Жаль, конечно, что троим ленивым придуркам, которые по чьему-то бараньему недосмотру вообразили себя борцами с чудовищами, удалось ускользнуть, но ничего, на сегодня хватит и одного молокососа. Щенок сумел найти деревню, думал староста; сумел прочитать тайны древних, значит, будут и другие.
— Не люблю молокососов, — произнёс Легри вслух.
Юнец, висящий у стены, не ответил ему — он очнётся, но не сейчас. Двое субурдов шевельнулись, но, сообразив, что это не команда, снова застыли, сберегая тепло. Саркофаг в центре круглой комнаты, бесконечно чёрный и идеально прямоугольный, остался неподвижен.
Староста не любил молодых да ранних потому, что сам он стал некромантом поздно. Зато, утешал он себя, это был зрелый шаг, Франциск ему ведь так и говорил, и в братстве это понимают. Несомненно понимают. Только не говорят они ему ничего, вот уже с десять лет ни слуху ни духу… Ну да и ладно, ему и без них хорошо: когда ты могуч, неуязвим и когда у тебя есть цель, тебе некогда предаваться скуке и унынию.
Это случилось давно, жаркой летней порой, когда не хватает ни рабочих рук, ни длинного-предлинного дня. Запись в книге расходов и доходов, которую он завёл, подражая спесивым городским заседателям (он виделся с ними на окружном суде, куда его тоже избрали), гласила:
«12 курей отдал в уплату долга соседу Люшу. Сегодня произошло воистину удивительное событие. Заканчивая рыть яму для погреба, наткнулся на скрытую в глубинах холма пещеру, которая вела, казалось, в самое сердце земли. Пришлось изрядно потрудиться, с тем чтобы расчистить ход, но оно того стоило — в конце пещеры обнаружилась дверь. С помощью самого тяжёлого лома и колуна удалось ослабить один засов, а к утру следующего дня дверь подалась».
«У меня не хватает слов, чтобы описать это чудо. Большая круглая комната, как будто бы освещена; в центре стоит хрустальный гроб, в коем лежит молодая женщина удивительной красоты — вот что я увидел в образовавшуюся щель, и с удвоенной силой начал взламывать преграду, но не прошло и минуты, как хрусталь, из которого он был сделан, стал чернеть прямо на глазах. В отчаянии я просунул голову в зазор, надеясь запечатлеть её образ, но увы мне, было поздно, и я застрял в глупейшем виде: голова внутри комнаты, а тело в пещере. Спасла меня моя супруга, да продлят небеса её дни. Её издевательства и насмешки — наказание за мою нетерпеливость и горячность. Я их принимаю кротко, как подобает смиренному прихожанину».
В течение нескольких лет после досадного застревания головой Жан Легри открывал гроб силой, и даже хотел купить и перенести в тайную комнату новейший паровой кузнечный молот — но тогда-то и обнаружил, что проклятый саркофаг имеет свойство восстанавливать утраченные куски, залечивать сколы и выбоины. Единственной зацепкой были углубления в форме ладони — два по бокам и одно с торца. Вначале он решил, что дело в размере: сделал отдельный вход в пещеру, жадно искал обладателя подходящих конечностей и уговорами, угрозами, а иногда за плату водил их «приложить ручку». Ничего не помогало. Томилис язвила, он огрызался, жизнь продолжалась такой, как и была — серой, пугливой, обыденной; лишь воспоминание о том самом дне согревало его.
Пожилой знахарь по имени Франциск попал в их дом на исходе осени, в начале ноября. Томилис встретила его по дороге к Лакону, помогла ему нести сумку, они разговорились, и выяснилось, что доброму страннику негде переночевать, а у бездетных супругов Легри как раз найдётся место. Жан равнодушно смотрел, как его супруга беседует за столом с путником о всякой ерунде вроде трав и погоды, затем собрался было снова навестить саркофаг, как неожиданно их гость окликнул его скрипучим голосом:
— Милейший хозяин, разрешите с вами поговорить с глазу на глаз?
Легри так удивился, что разрешил.
Разговор состоялся у входа в пещеру с саркофагом. О чём они говорили, Легри не рассказывал никогда и никому, включая и Томилис, и в дневник свой ничего не записал. Старик исчез сразу после разговора. Его видели на тракте ранним утром — он шёл пешком, налегке, с пустыми руками.
Без сумки.
Жан Легри, разобравшись с дарами странника, уже через месяц создал своего первого субурда, а еще через пару недель, как и договаривались, отправил первый материал знахарю; Франциск в нём не ошибся. Проблема нехватки рабочих рук была решена на корню, и месяц спустя он взялся за саркофаг с новыми силами. Однажды он проснулся особенно возбуждённым, всё утро ходил по дому туда-сюда; Томилис равнодушно смотрела, как он скрылся в пещере, прихватив свой дневник, свечки и перо с чернилами. Вернулся он оттуда неожиданно скоро, радостный, счастливый — и с разбитыми в кровь руками.