— Проскочим, — сказал Аслан.
— Аслан, кажется, не проскочим, — сказал Питер спокойно, и эвакуатор сдался: тронул какую-то кнопку на панели, и толкнул штурвал слегка вперёд. «Фуксию» повело немного вправо, затем влево, наконец, вздрогнув будто лошадь всем корпусом, она остановилась.
— Ведьмин угол, — произнесла Лия Гаран. — Выходите, мальчики.
Питер, Жак и Аслан переглянулись. Прелати и Майя сидели в спальном отсеке, держась за руки. Наконец Аслан встал, нацепил ножны и полез наружу.
— Не нравится мне это, — сказал Питер. Он понял, что давно хотел произнести эту фразу, просто случая не было. Бедно освещённый тоннель был пуст, зато в стене справа — вход в рост человека. Оттуда Лия уже нетерпеливо махала им рукой.
— Сюда!
Питер выпрыгнул из мобиля, пошел за ней.
— Стойте, — сказал Жак. Друзья остановились.
— А как же мадемуазель Прелати и Майя?
— Оставайся с ними, — сказал эвакуатор сразу.
— Нет, — Прелати уже выбиралась, а за ней Майя. — Я тоже пойду. Хочу посмотреть.
— Ну вы где там? — Лия вышла из коридора. — Боитесь, что ли?
4
Лефевр поставил свежеоструганный кол стоймя.
— Готово, сир.
Кол получился на загляденье: два с половиной человеческих роста, почти в две руки толщиной у основанья, медленно сужающийся к острию. Ещё пять колов лежали рядом, похожие друг на друга как близнецы.
— Так, — сказал Геркулес. — Слушай мою команду.
За четыре дня полк Иностранного легиона и осуждённые батдафа под командованием Цейтлиха вырубили кольцевую просеку вокруг колдунского холма толщиной в десять шагов — деяние само по себе в высшей степени примечательное. Колдун, по сведениям командования, отсиживался в логове, и приказа штурмовать пока что не было; этому факту все были рады и работали с утроенной энергией: солдату, как известно, лишь бы не война. Четвертый день назначили выходным, но Геркулес собрал свой полувзвод осуждённых и повёл их на поляну, где заставил настрогать полдюжины колов и вот уже четвёртый час гонял их в плотном строю, превратив в короткую фалангу.
Подъехало несколько верховых, среди которых Геркулес узнал Цейтлиха и Массю, остальные были ему незнакомы. Он отдал команду строиться.
Полковник Цейтлих брезгливо ткнул стеком в колья.
— Это — что?
— Сир, это колья, сир, — ответил Геркулес и почему-то слегка выпучил глаза. Полковник посмотрел сквозь него и постучал себя по голени. Остальные хранили молчание, разглядывая полувзвод осуждённых.
— Зачем, — уточнил наконец Цейтлих безо всякого выражения.
Долгая пауза в полторы секунды.
— Сир, считаю необходимым, сир, — ответил Геркулес.
Потому что я видел, что такое субурды, а ты нет.
Полковник Цейтлих помолчал, пожевал губами, затем поднял брови и посмотрел на полковника Массю, нестарого ещё грузноватого мужчину лет сорока пяти с властным выражением лица.
— Этих в резерв, на южный сектор, — сказал Массю, почти не шевеля губами, и пришпорил коня, закончив тем самым обсуждение. Сопровождающие последовали за ним, и лишь Геркулес заметил, что Цейтлих дал шенкелей своей лошади резче и раньше остальных.
— Сир, — подал голос Лефевр. — Может, отдохнуть.
— Всё равно ведь в резерве, сир, — поддержал его командир второго отделения, Силь.
— Полковничьи третий день в деревне гуляют, — произнёс кто-то.
«Полковничьими» называли взвод сопровождения Цейтлиха. Это поголовно были самые богатые и влиятельные осуждённые; муштрой, караульной службой и дежурствами их никто не донимал, и жизнь они вели вольготную, возбуждая зависть и ненависть не только остальных шести взводов батдафа, но и бойцов Легиона.
Просека, подобно циферблату часов поделенная на двенадцать секторов наблюдения, к вечеру оживилась: пошли слухи, что на холме замечено движение, и вроде как колдун собирается идти на прорыв, потому что еды и воды у него, по расчетам, не осталось. Массю во время объезда распределил легионеров и осуждённых, сосредоточив основные силы на севере — в секторах с девятого по двенадцатый и с первого по третий. Батдаф и пара учебных взводов Легиона растянулись на юге.