Это я еще сдерживаюсь, не кричу. Просто отвожу глаза от трех монстров и кошусь на пятерых лягушек. Они так мило спят на средней раме, свернувшись в клубочки… Они красивее синего нечто с лосиными рогами, растущими из плеч.
— Да, и этот черный квадрат на тонких свиных ножках — совсем не то, что было на полотне изначально, — подтверждает Нэлиор. — Это вообще не копытца, а перчатки…
— Но вы же помните, как это выглядело раньше? Тогда ничего страшного.
— Я не знаю, как работать с краской.
— Я знаю, я как-то целую лекцию прослушала от реставратора картин, мы справимся.
Никогда бы не подумала, что долгие пояснения Ивана Георгиевича мне пригодятся. Сидела и скучала пять часов, хотя просто пришла к нему за коротким комментарием на пять строк… Но вот наконец мои тогдашние страдания окупились полностью.
И когда мы с Нэлиором заканчиваем, я замираю перед портретами.
— Боже мой, какая неповторимая красота! — вырывается у меня.
7. Портреты принцев
Нет, я, конечно, в курсе, что люди бывают красивыми не только на портретах. Мало я видела актрис и актеров, перспективных моделей, художников, некоторые из которых бывают очень даже ничего? А один танцор из Большого... стыдно сказать, но я некоторое время заснуть не могла, не полюбовавшись на его фотку. А потом решила: если он по девочкам, то таких, как я, у него до кучи. Журналистки, поклонницы, которые забрасывают его букетами, и в них непременно будет записочка с номером телефона. А если он не по девочкам — тогда мне тем более ловить нечего. И вообще — мне работать надо, так что ту фотку я в телефоне стерла. Он без меня уж точно проживет. А я без него и подавно.
Но сейчас... Нэлиор, преобразивший портреты с легкостью фокусника, поглядывает на меня... а вот не пойми как он на меня поглядывает! То ли посмеивается про себя, мол, рот разинула, простушка, едва увидела камзолы и драгоценности, то ли ждет чего-то.
Ждет, наверное, мне же выбирать нужно. И королевство спасать. Значит, с надеждой смотрит. А отчего улыбается — так кто же его разберет? Может быть, он про лягушек и тапки вспоминает.
— Позвольте мне, принцесса Миалира, сказать вам пару слов о принцах, которых вы видите на этих портретах, — учтиво предлагает он.
— Можете вы хотя бы сейчас не называть меня принцессой? Имя, вот честно, язык сломаешь.
— А как вам мое?
— Нэлиор? Нэ-ли-ор, — произношу я по слогам. — А знаете, звучит напевно. Точно лучше, чем Миалира.
— В вашем новом имени тоже есть неповторимое созвучие, — обиделся, что ли, за свою принцессу? — А как вас зовут на самом деле?
— Женя. Простовато, конечно, для принцессы... Но уж какое есть. Женя — это если коротко. А полное — Евгения.
— Евгения... — Он словно пытается распробовать мое имя на вкус. — По-моему, тоже замечательно. Но теперь вы принцесса Миалира, поэтому не будем отвлекаться. С кого прикажете начать?
На первый взгляд, ни в одном из принцев нет ни малейшего изъяна. Все равно, с какого начинать. Раз мне предлагают спасать королевство, нужно отбросить симпатии и руководствоваться исключительно политическими соображениями. Но и для себя хочется чего-то хорошего. Тем более что каждый из принцев по-своему хорош.
— Давайте вот с этого, светленького, — обреченно вздыхаю я.
С портрета на меня смотрит юноша неземной красоты. Вот правда, так и кажется, что он вот-вот вспорхнет с какого-нибудь цветка и воспарит к небесам, взмахивая прозрачными крылышками. Брось, Женька, нет у него никаких крылышек! Высокий... наверное, ведь на портрете не поймешь, высокий он или нет. Худощавый, с задумчивым мечтательным взглядом, устремленным в туманную даль. Глазки васильковые, губки... ах, розовые, как воздушное пирожное. Поцелуй же меня, детка! И светлые локоны, отливающие серебром, рассыпаны по плечам. Длинные пальцы возлежат на рукояти меча, только сам принц такой тонкий и звонкий, что я уверена — меч он ни за что не поднимет. Надорвется и переломится. И кисти рук тонкие, изящные, будто выточены из алебастра.
— Это принц Данлер из Нимаба, — объясняет мне Нэлиор. — Единственный наследник. Многие поговаривают, что в четырех королевствах нет никого прекраснее него.
— По-моему, ему бы платье, а не камзол — и вышла бы прехорошенькая девушка. Принцесса, — выношу я свой вердикт. — Может быть, художник приукрасил?