Мимо нас туда-сюда снуют фигуры людей, робот-носильщик везет тяжеленный сундук за высокой статной дамой. А та поминутно на него оборачивается, и лицо у нее какое-то горестно-отчаянное. Не встретили, что ли? Как там пелось в одной песне: "Анна Каренина просит всех покинуть перрон и не устраивать сцен" (1)... Но в том-то и дело, что здесь о временах Анны Карениной напоминает только паровоз, да и то очень условно. Одежда на прибывших и встречающих мало чем отличается от нашей — те же камзолы и пышные платья. Никаких изящных шляпок, лающих собачек, коробок... Как будто двор какого-нибудь короля века пятнадцатого-шестнадцатого сходит с поезда.
— Сомэнтор, — я громко зачитываю название станции.
— Ага, мы в столице, — подхватывает Лэксир, — только на окраине. Сейчас добудем экипаж — и в какую-нибудь таверну или гостиницу.
Проходящий мимо старик насмешливо зыркает на нашу компанию. Мы что, такие нелепые и забавные? Ну ладно, мы гости из далекого Арлиона, может быть, и вправду выглядим странновато для местных. Ну и что? Любой из нас — чужак в другой стране, так чего стесняться?
И я, вспомнив, что сейчас я — оруженосец, а не принцесса на всем готовом, стремительно чешу вперед. Ведь мой долг — устроить господ на ночлег. Или я что-то путаю? Вон там, возле фонарного столба, маячит фигура то ли стражника, то ли станционного смотрителя — в дыму от треклятого паровоза толком и не разберешь.
— Здравствуйте, скажите, пожалуйста... — бодро начинаю я, но смотритель уже оглядывает меня с ног до головы: так же насмешливо, как и проходивший мимо старик.
— Гостиницу, небось, ищешь? — гудит он. — Брось, парень, гиблое дело! Вишь, толчея какая! На праздник отовсюду понаехали, не протолкнешься! Разве что... поезжайте к востоку от станции, там, на хуторах, на сеновале заночуете.
— Но с нами знатная дама! — возмущаюсь я.
— Так вы ей соломки побольше подстелите или сенца, — хохочет мужик.
И тут же отворачивается от меня и громко свистит. И вовремя, надо сказать: в паре шагов от нас юркий воришка уже подобрался к чьей-то брошенной поклаже. А я возвращаюсь к своим.
— Подумаешь, и на сеновале заночуем, — хмыкает Диалия, лихо подбирая юбки. — Нам не впервой. Жалко, что Шэв нам не может нарисовать настоящий домик. Вот если бы мы были, как хомячки-буквоеды...
А мне на миг становится грустно: так хотелось после дальней дороги принять ванну, в кроватке поваляться... Да и вообще: на сено-солому у меня жуткая аллергия. Значит, придется попроситься подремать на какой-нибудь лавке на воздухе. Бррр... вечерами все же уже зябко. Сплошная романтика, Жень, — ни помыться, ни выспаться.
— Ну, что ж... — кажется, даже Лэксир утратил свою жизнерадостность.
Мы уныло тащимся к выходу с перрона, как вдруг... О, как же я обожаю это сказочное "как вдруг"! К нам со всех ног несется тот самый стражник с пограничного портала — да-да, тот самый, которого мы от бешеного робота спасли! Наверное, на одном поезде с нами прибыл.
— Постойте! Да постойте же! Я кричу вам, кричу — вы оглохли, что ли?
Парень едва переводит дух, но уже протягивает нам какую-то карточку.
— Берите экипаж и прямиком на улицу Зеленых врат. Там у дядьки моего гостиница. "Треск и блеск". Дурацкое название, конечно, но уж какое есть... И не особо роскошная. Но все, что надо, имеется. Скажете, что вы от Нэда, — дядя вас наилучшим образом устроит.
— Благодарю, — Диалия жеманно склоняет голову, входя в роль ну очень важной особы. — Мы не забудем вашу доброту.
— Это я вашу доброту вовек не забуду, — смеется парень. — А то валялся бы сейчас на колбасу порубленный. Удачи и отлично погулять на празднике!
Он скрывается в толпе, а мы, изрядно приободренные, проталкиваемся к выходу с перрона.
— Так, — деловито провозглашает Лэксир, — вы пока тут обождите. А мы с Шэвом за экипажем.
***
Лэксир возвращается минут через десять, я замечаю его еще издалека, потому что маг размахивает руками, как ветряная мельница.
— Пошли скорее, а то коляску уведут. Ее Шэв сторожит, но желающих хоть отбавляй!
И мы несемся к выходу, словно кони на ипподроме. Когда столько народу вокруг, остается только одно — беги и хватай. А то оттеснят, отпихнут, займут — а ты пешком на сеновал потопаешь!
Мы усаживаемся в какое-то скрежещущее металлом нечто, оно тут же приподнимается, как катер на воздушной подушке, шипит, выпуская клубы пара, — и мы плавно продвигаемся вперед. Как же хорошо, что Лэксир оставил Шэва стеречь наш экипаж: народ на привокзальной площади чуть ли не дерется за места в самоходных повозках.