- Забудь даже и слова-то такие! Личные отношения! Нет у вас личных отношений и быть не может! Кстати, всех касается! Если вы с ней "друзья детства" и потом что-то у вас эротическое приключилось в Токио, где ты, кстати, не сумел замести следы и здорово подставил девушку, прежде всего перед ее мужем, это еще не основание, чтобы не рассматривать ее как чрезвычайно перспективный кадр для нашей службы! Ты много знаешь девушек из своего задрипанного ...., которые вышли замуж за французского дипломата? Да еще с таким характером, что у нее и муж, и все его посольство по струнке ходит? Вот когда ты мне табун таких приведешь, то может быть я про твою Лизу и попробую забыть. Все понял?
- Так точно!
- Что "так точно!"? Пойдешь табун собирать? И хватит об этом, капитан. Я на самом деле твоей Лизе готов руки целовать за то, что она вас помогла вытащить. Так что молись, чтобы все у нее и впредь было в порядке, если уж упустил такую девку в юности. А сейчас собирайся, бери своего доктора и сегодня же вечерним поездом двигайте в Хабаровск. А там вас встретят и дальше отправят. А Вы, майор, - обратился он к командиру местной группы обеспечения, - посадите пару своих ребят в соседний вагон, пусть приглядят. На этом все. Я сейчас к американскому резиденту, а потом обратно. Там в Монголии такое творится...
За те несколько недель, которые Федор сотоварищи провели в Маньчжурии, события на монгольской границе, действительно, развивались стремительно. Сначала ударный корпус, сделав глубокий обход, рассек коммуникации японской группировки и соединился к ее тылу с другим таким же корпусом, наступавшим ему навстречу. Армии многих стран мира в таких случаях впадали в панику и начинали сдаваться в плен. Но японцы повели себя иначе. Они встали в глухую оборону, продолжали закапываться еще глубже в землю, а командующий их группировкой издал приказ, в котором речь шла о борьбе до последнего человека. Явно специально японцы организовали радио интервью с ним корреспондента одной из французских газет, где японский генерал пообещал, что, когда у них кончатся патроны, он и его солдаты будут отбиваться штыками, а когда кончится продовольствие - будут питаться телами своих врагов. Услышав такое, журналист просто обалдел и задал вопрос, правильно ли он понял генерала? Тот подтвердил свои слова и что-то там еще добавил про вкус крови врага.
Сенсации в Париже всегда лепить умели. Нашлись ориенталисты, которые пустились в рассуждения о малопонятных для современного цивилизованного европейца обычаях сынов Востока, вспомнили "Речные заводи", где череда сказочных героев пожирает тела поверженных соперников. Так что заявление это было воспринято вполне серьезно и получило довольно широкий резонанс в мире. Свою лепту внесла и американская пресса, шумно завопившая: смотрите, с кем мы ведем войну! И почему вы еще не с нами? В Киеве, напротив, в результате резко увеличилось количество людей, которые уже давно задавали себе вопрос, а что мы потеряли в этой чертовой Монголии?
Армейская группа НКР при поддержке пары монгольских кавалерийских дивизий и казачьих частей УралСиба пыталась со всех сторон щипать окруженную японскую группировку, но получалось плохо. Японцев в "котле" было чуть ли не больше, чем войск союзников, а снаружи, с территории Маньчжоу-го подходили разрозненные части и соединения, которые раз за разом пытались хотя бы на время пробить коридор в "котел". К сожалению, довольно часто им это удавалось, поскольку снаружи котла плотной линии фронта не было. Степь фактически только патрулировалась бронегруппами ударного корпуса, и они не всегда успевали перехватить небольшие отряды японцев, пробиравшиеся в расположение окруженных войск по ночам. В результате японские войска в окружении пусть и очень скудно, но все же снабжались как боеприпасами, так и продовольствием.
Ситуация напоминала ту самую басню про медведя, которого удалось поймать, но теперь уже он не отпускал охотника.
К сожалению, потери киевлян росли с каждым днем, а командование армейской группы прекрасно понимало, что это - пока еще только цветочки. Какой бы вариант не был выбран: штурм окруженных японцев, или их жесткая долговременная блокада с перспективой продолжить военные действия зимой, счет потерям будет уже совсем другим. Японцев же, похоже, проблема потерь и общественного мнения не волновала вообще. Трудно сказать, были ли их солдаты действительно счастливы погибнуть за императора, но никто в самой Японии по поводу их гибели роптать не собирался.
Как обычно бывает в таких случаях, командование нервничало, требовало от подчиненных всего сразу: пленных, разведданных, предложений по выходу из очевидного тупика. Ситуацию усугубляло еще и то, что казачьи патрули УралСиба перехватили в пустынных районах уже две диверсионные группы японцев, которые пытались доставить в тыл союзной группировки штаммы заразных заболеваний. Так что прибывший во Владивосток генерал-советник практически каждую минуту с ужасом ждал сообщений о начавшейся на монгольских кочевьях эпидемии. Что будет, если по войскам киевлян пройдет коса бактериологического оружия, он даже боялся себе представить.
Вот в такой обстановке Федор с Николаем выехали на запад. Если до Хабаровска они еще проявляли осторожность, то дальше появилась возможность несколько расслабиться.
В один из вечеров, когда временные попутчики по купе вышли и они на время остались вдвоем, Николай под рюмку-другую коньяка и рассказал историю своих отношений с таинственной француженкой.
- Мы вместе росли. Больше того, наши отцы даже приходились друг другу то ли троюродными братьями, то ли еще кем-то. Но мой был инженером на железной дороге, а ее - из потомственных золотопромышленников. Так что, когда началась Великая война, мой пошел на фронт, а его - "ковал победу в тылу" и здорово на этом деле заработал. Отец погиб в 16-м году в Галиции, он тогда командовал бронепоездом. Мне всего 4 года было, мы с матерью вдвоем остались. Лизин отец тогда, правда, здорово помог: дал нам бесплатно квартиру в доходном городе, который только что построил рядом со своим особняком, матери работу нашел. Часто нас к себе приглашали, я вообще у них в доме можно сказать вырос. Лиза младше меня на два года была, так что дружили с детства. А как выросли: меня после гимназии в военное училище, понятно на казенный кошт, а ее отец отправил учиться в Париж, в Сорбонну. Он к этому моменту почти весь наш город под себя подмял, и вот такая блажь нашла: хочу, чтобы дочь в Париже училась!
Ну и доучилась. Француз, дипломат-ориенталист, виконт и все такое. Отец ее вообще в восторге был. Он к этому моменту на нашу дружбу - нет, доктор, ты не подумай, ничего такого - как-то косо смотреть начал. Так что вышла наша Лиза замуж и осталась во Франции.
А я как-то привык с детства учиться старательно и доучился - после училища направили продолжать образование с прицелом на работу в разведке.
И это закончил. Несколько лет прошло, послужил уже. И вот отправляют меня помощником военного атташе в Токио. А, сам понимаешь, как японцы на наших военных смотрят. Я только визы полгода ждал, а коллеге так и не дали. Так что весь аппарат у нас: военный атташе да я, зашиваемся, но разведку делаем. И все вроде неплохо получается.
И тут на приеме я ее встречаю с мужем - первым секретарем французского посольства. Поговорили, детство вспомнили. Решили еще встретиться. Да. Сам понимаешь, старые дрожжи. И с мужем у нее, видно, отношения так, не очень были. А я не женат. Меня уж начальство к этому моменту замучило: женись да женись. А все чего-то не хватало: то ли времени, то ли любви.
В общем, понеслось. Встречались чаще у нее, когда мужа не было. Хоть японцы за мной и следили плотно, но, в основном, все же за пределами нашего дипломатического квартала, внутри у них людей тоже хватало, но они другим больше заняты были. А что я там внутри квартала делаю - японцев мало интересовало. И вроде бы все нормально, оба довольны, как-то даже разговор зашел, а не попытаться ли нам изменить судьбу. Военный атташе, правда, на меня очень косо смотрит и все бурчит, что доведу до греха. Но мер принимать ко мне просто не может. Домой отсылать? А что он там один сможет сделать?