Ричер кивнул, — Как вы думаете, насколько сделка велика?
— Это серьезное расследование. Оно продолжается уже долго.
— Дорогое, как вы думаете?
— Думаю, да.
— И это в то время, когда с финансированием, похоже, имеются проблемы.
— Финансирование всегда является проблемой.
— Так же, как и самооценка, репутация и рейтинги успешности. Подумайте о Делани и Куке, поставьте себя на их место. Длительное и дорогостоящее расследование разваливается из-за какой-то случайности. Они вернулись к самому началу, а может быть, еще хуже. Возможно, пути назад совсем нет. И это очень стыдно. Что будет дальше?
— Не знаю.
— Такова человеческая натура, — сам же ответил Ричер, — Сначала они кричали, ругались и били в стену. Затем включился их инстинкт выживания. Они стали искать способ прикрыть свою задницу. Они искали возможности представить всё так, будто операция на самом деле была успешной. Агент Делани сказал именно так. Они придумали идею, что парень был участником развода. И тут они услышали, как Аарон разговаривает со мной, и я говорю, что нигде не живу. Я бродяга, как сказал Аарон. Это навело их на еще лучшую мысль. Можно убить двух зайцев одним выстрелом и доложить, что упаковали двух парней и вырвали сердце у этой проклятой гадины. Их даже могут похлопать по спине и вручить благодарственные письма потом.
— Вы хотите сказать, что они слепили дело.
— Я знаю это точно.
— Это уже слишком.
— Они дважды проверили меня, чтобы подстраховаться. Они убедились, что я не ношу сотовый телефон с собой, и никто не знает, где я нахожусь. Они поняли, что я идеальная жертва.
— Вы согласились с версией, что парень был не просто грабитель.
— Гипотетически, — сказал Ричер, — И без восторга. Как часть профессионального обсуждения. Они начали мне льстить, сказали, что я разбираюсь в этой работе, а я просто издевался над ними. Они придумывали всякую хрень, чтобы прикрыть свои задницы. Хотя, я пытался быть вежливым.
— Вы сказали, что это возможно.
— Зачем бы я сказал так, если б был замешан в этом?
— Они думают, что это двойной блеф.
— Я не настолько умён, — сказал Ричер.
— А вот они уверены в обратном. Вы служили в элитном подразделении военной полиции.
— Разве это не означает, что я на их стороне?
Адвокат ничего не ответила, только немного поёрзала на своём стуле. Ричер понял. Отсутствие симпатии, недоверие, а, может быть, даже отвращение и желание уйти. Это человеческая натура. Он знал, что это такое.
Ричер попросил, — Проверьте время на ленте. Они услышали, как я сказал, что у меня нет адреса, колёсики в их головах закрутились, и сразу же после этого они перехватили допрос и начали работать со мной. Затем они снова ушли, всего на минуту, чтобы переговорить наедине. Они обсудили друг с другом, достаточно ли у них для этого, и может ли это сработать. Они решили, что всё нормально, вернулись и арестовали меня.
— Я не могу предъявить это на суде.
— А что вы можете предъявить?
— Ничего, — сказала она, — Лучшее, что я могу сделать, это попытаться пойти на сделку с правосудием, признав вину.
— Вы серьезно?
— Абсолютно. Вам будет предъявлено обвинение в очень серьезном преступлении. Они собираются представить рабочую версию в суд, и подкрепить свидетельствами очевидцев, обычных людей штата Мэн, все из которых являются буквально или фигурально друзьями и соседями членов жюри. Вы — никто и неизвестно откуда. В самом деле, откуда вы?
— Вообще-то, ниоткуда.
— Где вы родились?
— В Западном Берлине.
— Вы немец?
— Нет, мой отец был морским пехотинцем. Родился в Нью-Гемпшире. В то время Западный Берлин был его местом службы.
— Значит, вы всегда были военным?
— С самого детства.
— Плохо. Люди, конечно, благодарны вам за вашу службу, но в глубине души они думают, что вас всех искалечила война. Существует большой риск, что вы будете осуждены, и если да, то получите большой тюремный срок. Гораздо безопаснее признать себя виновным в меньшем преступлении. Вы бы сэкономили им время и деньги на состязательном разбирательстве, а это очень важно. Есть же разница между пятью годами и двадцатью. Как ваш адвокат, я нарушила бы свой долг, если бы не рекомендовала вам это.
— Вы советуете мне отсидеть пять лет за преступление, которого я не совершал?
— Все утверждают, что они невиновны. Жюри к этому уже привыкло.
— А юристы?
— Клиенты постоянно лгут.
Ричер ничего не ответил.
Его адвокат добавила, — Они хотят перевести вас в Уоррен сегодня.
— А что у нас в Уоррене?
— Тюрьма штата.
— Чудесно..
— Я подала прошение, чтобы вас задержали здесь на день или два. Это будет более удобно для меня.
— И?
— Мне отказали.
Ричер снова промолчал.
Адвокат сказала, — Вас привезут сюда завтра утром для обвинения. Суд находится в этом же здании.
— Значит, я уеду и вернусь обратно менее чем через двенадцать часов? Это не очень продуктивно. Я должен остаться здесь.
— Вы сейчас принадлежите системе. Так она работает, и не всё здесь имеет смысл. Привыкайте к этому, а утром мы обсудим вашу просьбу. Я предлагаю вам подумать об этом очень серьезно сегодня ночью.
— А как насчет освобождения под залог?
— Сколько вы можете заплатить?
— Примерно семьдесят баксов с мелочью.
— Суд посчитает это оскорблением, — сказала она, — Лучше вообще не предлагать.
Затем она соскользнула со стула, подняла свою перегруженную сумку и вышла из комнаты. Ричер услышал, как стальная дверь открылась и закрылась. В камере снова стало тихо.
Десять минут. Что плохого может случиться за это время?
Прошел еще час, затем вернулся молодой полицейский. Он сказал, что штат разрешил те же шесть долларов и пятьдесят центов на обед потратить и округу. Он пообещал заказать самое лучшее из меню закусочной и перечислил список предлагаемого, который был обширным. Ричер задумался на мгновение. Может, куриный пирог. Или пасту. Или яичный салат. Он выбирал вслух из этих трёх вариантов. Коп рекомендовал куриный пирог, он сказал, что тот действительно хорош, и Ричер поверил ему. Плюс кофе, добавил он. Много, подчеркнул он, действительно много и в термосе, чтобы сохранить горячим. С нормальной фарфоровой чашкой и блюдцем. Без сливок и сахара. Коп написал все это на клочке бумаги огрызком карандаша.
Затем он спросил, — Вам понравился общественный защитник?
— Конечно, — сказал Ричер, — Она оказалась красивой женщиной. И умной, к тому же. Она считает, что всё это недоразумение, и эти парни из штата иногда чересчур усердствуют. Не то, что вы, в округе. Им не хватает здравого смысла.
Молодой полицейский кивнул, — Думаю, иногда бывает и так.
— Она говорит, что я выйду завтра, скорее всего. Она говорит, что я должен сидеть и доверять системе.
— Как правило, это лучший способ, — сказал парень. Он засунул бумажник в карман рубашки и вышел из комнаты.
Ричер остался на своей кровати. Он ждал. Он чувствовал, как в здании стало тише, так как дневная смена ушла домой и пришла ночная. Стало меньше людей. Экономия. Сельский округ в малонаселенной части штата. Затем, наконец, молодой полицейский вернулся с едой. Его последнее поручение в этот день, почти наверняка. Он нёс поднос с фарфоровой тарелкой, накрытой металлическим колпаком, белым рифлёным пузатым пластиковым кофейным термосом и блюдцем с перевернутой чашкой и ножом с вилкой, обернутыми бумажной салфеткой.