— Доброе утро, — говорит она, блуждая глазами по моему телу, и останавливается на моем твердом члене. — О, хорошо, ты готов.
Я хихикаю, притягивая ее к своей груди.
— А ты? — глупый вопрос, учитывая, что в последнее время она мокрая для меня двадцать четыре на семь, но я провожу рукой по ее животу, пока не дохожу до родинки, и нежно потираю ее. — Это обнадеживает.
Она поворачивается, прижимаясь ко мне, и из ее рта вырывается хныканье при соприкосновении. Она уже возбудилась, ее груди полные, набухшие, щеки румяные, зрачки раздуты.
Нет ничего лучше, чем женщина, готовая и желающая с утра пораньше. Я провожу пальцами по бокам ее тела, наблюдая, как она вздрагивает, когда подушечка моего большого пальца касается ее покрытого мурашками соска.
— У тебя был еще один грязный сон, не так ли? — спрашиваю я, обхватывая ее попку и нежно сжимая ее. Вот уже две недели она просыпается от сильных эротических снов, и, черт возьми, проснуться от того, что ее губы ласкают мой член под одеялом, — это ли не воплощение фантазии. — Расскажи мне об этом.
Она выливает щедрое количество моего геля для душа на ладонь и растирает его по моей груди и плечам, не торопясь, прежде чем обхватить основание моего члена и медленно накачать его.
— Я лучше покажу тебе, — говорит она, ее голос задыхается, когда она отпихивает меня дальше под струю и опускается на колени, беря меня в рот.
— Я тоже за, чтобы ты мне показала, — стону я, и мои глаза закатываются, когда она сосет, скользя губами так далеко вниз, как только может. — Вот так, детка, — хватаю я ее за волосы. — Вот так хорошо. Именно так.
Ее губы невероятны, и проходит совсем немного времени, прежде чем я оказываюсь на грани оргазма. Словно почувствовав приближающуюся гибель, Кэссиди отпускает меня с тихим хлопком и встает.
Я обхватываю ее за талию, поднимаю на ноги и укладываю на кровать, мокрую и нуждающуюся. Раньше я швырял ее, но теперь, когда она в ней находится еще один человек, научился обращаться с ней осторожнее.
Не теряя времени, я ныряю между ее бедер и смыкаю губы на ее клиторе. Она пахнет свежестью, имбирем и лимонами. Оказывается, это не шампунь для волос и не лосьон для тела, а гель для душа.
— Должно быть, это был адский сон, — говорю я, глядя на ее красивое, взволнованное лицо. — Мы собираемся воссоздать его. Скажи мне, что делать.
Она тихонько хихикает.
— Я думала, тебе не нужны подсказки.
— Нет, но краткое описание поможет.
Она переставляет ноги мне на спину и, запустив пальцы в мои волосы, сильно прижимает меня к себе.
— Губы, — произносит она, закрывая глаза. — Два пальца.
— Три слова, — шепчу я, а затем делаю то, что мне говорят, облизывая ее снизу доверху, пока ввожу два пальца внутрь. — Вот так?
— Да, — дышит она. — О Боже, да. Не останавливайся.
Она ласкает свои груди, и с ее губ срывается еще одно жалобное хныканье. Не думаю, что я этого заслуживаю, но боги гормонов беременности определенно на моей стороне.
Тридцать секунд — это все, что нужно, чтобы оргазм пронесся по ее телу, как огонь по сухой траве. Она сжимает в кулак мои волосы и удерживает меня на месте, а ее бедра выгибаются, и она оседлала свой кайф, кончив на мой язык. Я с напряжением смотрю, как она получает все, что ей нужно. Она не перестает трепетать, пока не дергает меня за волосы, заставляя подняться выше, чтобы дотянуться до моих губ для поцелуя.
— Это самое сексуальное, что ты делала до сих пор. — Я убираю ее мокрые волосы с лица. — Я хочу еще больше моей нуждающейся принцессы, — шепчу я, покусывая ее ухо.
— Ты мне нужен. Сейчас, — говорит она, ее тон настоятелен, как будто она не может больше ждать. — И я хочу, чтобы ты не был таким нежным.
Не нежно? Я пока сбавил обороты в диком сексе, слишком беспокоясь о том, что могу как-то навредить ей или нашему ребенку, но нельзя отрицать, что сдерживаться чертовски хреново.
Она переворачивается на живот, выпячивая попку.
— Хочешь жестко? — я встаю у ее входа, тесное пространство становится еще теснее под таким углом. — Как пожелаешь. — Одним движением я оказываюсь внутри и откидываюсь на ее спину. — Держись за край кровати, детка.
Она хватается за него обеими руками, когда я выхожу и снова вхожу в нее, темп моих толчков быстрый и требовательный, чтобы дать ей то, в чем она отчаянно нуждается.
Это рай.
— О Боже, — стонет она, когда кровать начинает ударяться о стену. — Не останавливайся.
Как будто я могу. Угол идеально подходит, и осознание того, что она хочет и нуждается в том, чтобы я взял ее вот так, заставляет первобытные инстинкты вырваться на поверхность. Через несколько минут на моей груди выступили капельки пота. Я борюсь с желанием проникнуть в ее горячую киску, когда ее стоны становятся все громче.