Я крепче сжимаю ее в объятиях, готовый спорить, но одна мысль пронзает мой разум прежде, чем я произношу хоть слово. Я хочу, чтобы она чувствовала себя в безопасности рядом со мной, а этого не произойдет, пока она не увидит, что я не откажусь от нее, поэтому мне нужно внести коррективы.
— Тебе будет легче, если мы будем делать это поэтапно?
Она кивает, глядя на кофе в своей руке.
— Какую банку кофе ты использовал? Голубую?
— Не знаю. А что?
— Я пока не могу пить обычный кофе. — Она открывает корзину, достает капсулу, которую я выбросил, протягивает мне свою чашку и берет свежую, синюю банку. — Это без кофеина.
— Без кофеина, понял.
Я мысленно помечаю, что завтра отправлю свою домработницу за покупками. Она универсальна: занимается не только уборкой. Наверняка Кэсс нужно еще много чего, кроме кофе без кофеина, а Мира наверняка знает все необходимые вещи для беременных, ведь она сама вырастила четверых детей.
Через десять минут я целую Кэсс и обещаю забрать ее через пару часов. Мне не хочется уезжать даже на несколько минут, но пора смотреть в лицо этой гребаной сцене.
Я прыгаю в машину и отправляюсь домой, чтобы принять душ и переодеться, пока мои братья не нагрянули в дом. Я знаю, что сегодня они не опоздают, и чуть не ломаю ногу, пытаясь собраться до их прихода.
Звонок в дверь раздается как раз в тот момент, когда я спускаюсь по лестнице, натягивая на голову свежую майку, а волосы все еще влажные. И как будто переключили выключатель, мой желудок скручивает от нервного напряжения.
Один глубокий вдох — все, что мне нужно, чтобы взять себя в руки, прежде чем я впущу Нико и тройняшек внутрь.
— Что происходит? Почему такая спешка? — Кольт сбрасывает джинсовую куртку в прихожей и бросает ее на узкий приставной столик, поправляя свои серебряные часы. — Ты неважно выглядишь, брат.
— Не задавай вопросов. Я не буду повторяться, так что нам придется подождать, пока придут остальные двое, хорошо? — я веду их на кухню, мои ладони уже вспотели. — Хотите кофе?
Нико следит за каждым моим движением, как будто он может догадаться о проблеме, прочитав мои жесты и выражения. Обычно он может разгадать, что происходит, у него есть это шестое чувство, но сегодня оно его подвело. Он никак не может понять, что за ад я собираюсь развязать.
Тройняшки препираются между собой, сидя у острова, пока я готовлю кофе, а я мысленно представляю возможную реакцию моих братьев на новости.
В этот момент я надеюсь, что разговор не затянется.
Я хочу быть с Кэсс. Я хочу провести рукой по ее животику, поцеловать в макушку и показать ей, что я имел в виду каждое слово, сказанное вчера вечером.
Я сказал ей, что влюбляюсь в нее, но на самом деле я уже влюблен. Как я мог пропустить момент, когда это произошло? Как я не догадался, пока осознание этого не ударило меня по челюсти прошлой ночью?
Я сжимаю переносицу, отгоняя раздражение в сторону. Нет смысла зацикливаться на том, что я не могу изменить.
Тео и Шон приезжают через десять минут. Атмосфера сразу же становится тяжелой, но мой разум спокоен. Кэсс — это то, что мне нужно. Она — то, что мне необходимо. Мои братья либо примут это, либо нет. Все просто.
Я опираюсь спиной о столешницу, наблюдая за шестью из них, разбросанными по кухне, одинаково напряженными, подозрительными и молчаливыми.
— Давай, брат, — призывает Коди, держа свою чашку обеими руками и выпуская пар. — Что это за сборище? И почему так рано? — он хихикает, пытаясь разрядить обстановку. Он — главный разрушитель напряженности, но сегодня утром ему это не удалось. Никто не в настроении смеяться. — Я забрался в свою постель четыре часа назад. Выкладывай, что у тебя на душе. Что происходит?
Святая Троица меньше всего вовлечена в этот вопрос, но что бы ни решили старшие трое, младшие будут им подражать. Так уж мы устроены.
Обычно мы выступаем единым фронтом перед лицом проблем, но всякий раз, когда мы спорим, как поступить, тройняшки остаются в стороне, ожидая, пока мы не придем к единому мнению.
Они все еще находят себя, учатся ориентироваться в мире, и когда требуется надеть большие мальчишеские штаны, они доверяют нам больше, чем себе.
Я сто раз прорепетировал начало этого разговора, прежде чем заснуть прошлой ночью, задолго до того, как Кэсс задремала, и не переставал репетировать его с тех пор, как покинул ее квартиру.
— Я люблю вас всех, — говорю я, держа свою кружку в обеих руках, как Коди, чтобы не сжаться.
— Ну, блин. Ты тоже гей? — Конор хмыкает, приподняв одну бровь. — Господи, зачем так мрачно? Все нормально, Логан. Мы тебя любим. Остынь, мать твою, братан. Ты бледнее смерти.