Владимир Ильин Слишком умная собака
Он меж людей ни раб, ни властелин,
И все, что чувствует, он чувствует один.
М.Ю.ЛермонтовНаконец-то я нашел свою маму!..
… Она оказалась большой, красивой, доброй и ласковой женщиной – именно такой, какой я всегда представлял ее себе. А я вмиг превратился в глупого и беззащитного мальца. Немудрено, что я рассопливился, как в детстве, и неумело заплакал, зарывшись лицом в широкую мамину юбку, пропахшую молоком и цветами, а мама гладила меня по голове ладонями, которых я не помнил, никак не мог помнить, и приговаривала: "Не переживай, мой родной, всё будет хорошо"… Я спрашивал сквозь слезы: "Где же ты была столько времени?" – и почему-то не мог добавить: "мама" – но она, не переставая ласкать меня, продолжала, словно не слыша моего вопроса: "Вот увидишь, мы теперь заживем с тобой лучше всех". Я приставал к ней: "А где папа?", но она твердила: "Всё пройдет, всё будет хорошо, мой маленький"… Мне стало страшно, что она меня не слышит, а еще страшнее – что я не могу назвать эту красивую, но чужую женщину своей мамой, и тогда я стал кричать, чтобы она меня услышала, а мама вдруг рассердилась и стала бить меня по плечу, всё сильнее и сильнее…
Я проснулся, осознав, что меня действительно толкают в плечо.
– Вставай, Артем… За тобой пришли, – монотонно повторял кто-то. Судя по способу побудки, это была тетя Маша Палкина, а короче говоря – Палка.
– Кто пришел? – не понял спросонья я.
– Дед пихто! – сердито сказала Палка. – Сам как будто не догадываешься, кто!..
Как обычно, она злилась без конкретной причины. Даже не потому, что в эту ночь ей не дали спокойно поспать на жестком топчане в дежурке. Просто Палка вечно была чем-то недовольна.
– Где они? – машинально спросил я, хотя люди, приезжавшие за мной, всегда ждали меня на первом этаже, в вестибюле. Я всегда забывал спросить И.А., в чем дело: их не пускают пройти внутрь Дома, или же они сами испытывают подсознательное отвращение к нашему маленькому, замкнутому мирку?
– Внизу. Иван Александрович сейчас прибудет, я ему уже позвонила… Господи, и когда все это безобразие кончится?!.. Да хватит тебе пролеживать бока, одевайся быстрее!
– Теть Маш, поставь, пожалуйста, чайник, – попросил я, с сожалением покидая тепло постели.
– Еще чего! – возмутилась она. – Все бы среди ночи чаи распивали!.. Ты что, не понял, что тебя люди ждут ?
– Не ворчи, теть Маш, – сказал я. – Подождут, никуда не денутся…
Дрожа от ночной прохлады, я поспешно оделся, кое-как справляясь с отвратительными, непослушными застежками и тугими пуговицами, прошел в столовую, но прежде, чем сесть на свое любимое место у окна, посмотрел по древним настенным часам, который час. Было без четверти три.
Так рано – или поздно, это смотря откуда считать, от утра или от вечера – по мою душу еще не заявлялись. Значит, дело по-настоящему было очень важным и срочным.
Тетя Маша скрепя сердце все-таки сообразила чайку, но протест свой выразила тем, что не стала его наливать в мою чашку. Мне даже смешно стало: неужели она считает, что я сам с этим не справлюсь? Уж если я могу шить и борщи варить, то вполне способен обслуживать себя сам при чаепитии…
Когда я уже заканчивал запивать чаем жесткое, солоноватое печенье, дверь за моей спиной отворилась, и в комнату кто-то вошел.
– Доброе утро, Иван Александрович, – сказал я не оборачиваясь.
– Однако, однако! – как обычно в таких случаях, удивился он. – Шапу ба, как говорят французы… То есть, молодчага ты, Артемка! Слушай, иногда мне приходит в голову абсолютно ненаучная гипотеза: может быть, ты – телепат? Ну, вот как ты сейчас узнал, что это я вошел?
– По запаху, – сказал я. – Как собака…
– Если б я был алкоголиком, это объяснение еще могло бы сойти за аргумент, – возразил И.А. – Только я не помню, когда последний раз вливал в себя какую-нибудь жидкость, в которой спирта содержалось бы больше, чем в кефире.
– Все люди чем-то пахнут, – заметил я и невольно улыбнулся: с такой претензией на философское обобщение прозвучало это невинное замечание.
– В этом я полностью с тобой согласен и даже могу уточнить, чем именно разит от большинства людей… На присутствующих сие, разумеется, не распространяется.
Я невольно засмеялся.
– Ладно, Артем, времени на треп у нас с тобой нет, – сказал И.А. – Пора выполнять команду: "Стой там – иди сюда!"…
Хотя И.А. шутил, я чувствовал, что он чем-то сильно озабочен.
В вестибюле пахло табачным дымом: люди, которые приезжали за мной, имели необъяснимое обыкновение смолить одну сигарету за другой, словно стремились поставить рекорд непрерывного курения. А еще сквозь вонь никотина пробивались запахи мокрой одежды, бензина и металла. От тех, что приходили за мной, почему-то всегда пахло металлом.