– Я хочу к нему, – сказал я тете Маше. – В какой он больнице?
– Не дури, ты еще очень слаб, врач не разрешил тебе вставать.
– Я хочу к нему, – упрямо повторил я. – Это очень важно, понимаете?
– Нет-нет, я никуда тебя не пущу!..
И тогда до меня, наконец, дошла правда. Я закричал, и, видимо, крик мой был так страшен, как вообще может быть страшным вопль немого. Сестры-хозяйки сбежались в мою комнату, а я в бессильной ярости на самого себя и на них бушевал до тех пор, пока вызванный женщинами врач не сделал мне укол в вену…
Проснулся я только на следующий день.
В Доме пахло трауром.
Пришла Палка и стала свирепо подтыкать одеяло под мои бока.
– Как его похоронили? – спросил я, улучив момент, когда ее сухая рука коснулась моей ладони.
– Обыкновенно, – сказала она. – Как всех хоронят…
Я представил себе, как шершавый гроб с холодным, твердым, словно из гипса, телом И.А. опускают в глубокую яму, дно которой покрыто ледяной глинистой жижей, и закусил до боли губу.
– На каком кладбище? – спросил я.
– Пока врач не скажет, что ты выздоровел, ничего я тебе больше не скажу! А не то – знаю я тебя! – без штанов убежишь!..
– Не убегу, теть Маш, – как можно миролюбивее заверил ее я. – Честное слово слепоглухонемого!.. Принеси мне, пожалуйста, свежую газету, а?
– Только после того, как позавтракаешь, – сказала вредная Палка. – На пустой желудок газеты вредно читать!..
Я кое-как проглотил очередную порцию неизбежной манной каши и стакан пахнущего лекарствами чая, а потом, дрожа от нетерпения, набросился на специальную газету для слепых с издевательским названием "Взгляд в мир". Мое информационное воздержание было слишком долгим, а посему я изучил вчерашний номер "Взгляда" от заголовка до выходных данных.
В глубине души я ожидал, что, по крайней мере, половина газеты будет посвящена серии страшных и загадочных взрывов, унесших жизнь сотен – а может быть, и тысяч – мирных жителей. Я ожидал, что найду в выпуклых строчках всю информацию, начиная от сухих официальных сообщений и кончая путаными, но эмоциональными рассказами очевидцев, о терроре, в течение последних нескольких месяцев державшем в страхе многомиллионный город…
Ничего подобного я в газете не обнаружил.
Лишь в разделе "Городская хроника" мелким шрифтом было набрано:
"На днях спецподразделением городского управления службы безопасности была проведена операция по обезвреживанию очередного взрывного устройства, обнаруженного в подвале родильного дома № 6. Жертв и пострадавших нет. Ведется следствие".
Я перечитал эту заметку казенного образца три раза и бессильно откинулся на подушку.
Идиот, подумал я. Какой же ты болван, Артем!.. Как ты мог поверить в их россказни?!.. "Массовый террор"… "Миллионы спасенных тобой жизней"… Неужели тебе не пришло в голову, что тебя и в этом обманули?!.. С самого начала от тебя старались скрыть правду, а когда это не удалось, в твою глупую слепоглухонемую башку вдолбили, что ты – чуть ли не национальный герой, совершивший подвиг гигантского размаха, и поэтому смертельный риск, на который тебя посылали, стоил того, чтобы ему подвергаться!.. Все это было призвано сыграть роль куска сахара, который кладут в пасть собаке-саперу, если она каким-то чудом умудрилась пройти по всему минному полю и живой и невредимой вернулась к хозяину!.. На самом же деле ты выполнял будничную, рутинную работу, на которую, не будь тебя, нашли кого-нибудь другого…
И такая горечь переполнила мою душу, что я не сдержался и, словно взбесившийся пес, вцепился зубами в угол подушки.
Именно в тот момент, когда я корчился под одеялом от унижения и бессильной злости, дверь моей комнаты резко распахнулась (в лицо мое туго толкнулась волна воздуха), и кто-то переступил порог. За годы своего аномального мировосприятия я научился почти безошибочно определять по вибрации пола и малейшим возмущениям воздуха действия окружающих – разумеется, если дело происходило в небольшом закрытом помещении. И сейчас я понял, что вошедший в мою комнатку человек стоит у меня в ногах и пристально разглядывает меня. Я буквально ощущал кожей своего лица его обжигающий взгляд.
Я сделал красноречивый жест, приглашая гостя подойти ко мне поближе, но он никак не отреагировал на это. Кто бы это мог быть? Мужчина или женщина? Палка? Едва ли… Кто-нибудь из сестер-хозяек? Или из новеньких воспитанников Дома? А может быть, это посторонний, не знающий дактилоскопии?..
Вопросы вспыхивали и гасли в голове, но утвердительные ответы на них мне почему-то не внушали доверия.
В конце концов, меня посетила странная мысль. Навеяна она была, с одной стороны, тем, что меня в последнее время слишком часто дурачили, а с другой тем, что я, наконец, уловил еле ощутимый запах пришельца.