— Не хочу.
Они въехали в дачный поселок, запахло поздними яблоками, грушами, виноградом, хризантемами, бархатцами и еще какими-то поздними цветами.
Дача Александру Фалалееву досталась от родителей. И он сбегал на нее, чтобы отдохнуть от жены или любовницы, а иногда просто чтобы покуролесить с друзьями.
Знали друг друга друзья давно, можно сказать, с детства. Саша и Гена вместе учились, а Рашид жил в одном подъезде с Александром, был их ровесником, но учился в другой школе с углубленным изучением английского языка. Отец Рашида мечтал, чтобы сын стал дипломатом. Но как-то не сложилось…
Несмотря на то, что английский Нуралиев изучил в совершенстве, работал он начальником отдела безопасности сети молочных магазинов «Дойная корова» и был очень доволен местом своей работы.
Гена стал учителем и преподавал химию в той же школе, в которой когда-то учился сам. А Александр устроился на работу менеджером в фармацевтическую компанию, которая оказывала посреднические услуги между крупными поставщиками и сетью местных аптек.
— Паразит ты, Саня, — ласково говорил другу время от времени Рашид.
— Это еще почему? — всякий раз вскидывался тот.
— Потому как ничего не делаешь, а деньги имеешь.
— Как это ничего не делаю?! — притворно возмущался тот, подыгрывая другу, — я ввожу на рынок необходимые народу лекарства.
— Я и говорю, что, не пачкая рук, стрижешь шерсть сразу с двух овец.
— С каких еще овец?!
— С продавца и с покупателя.
Саша принимался возмущаться, а Рашид только хохотал в ответ. Тогда Фалалеев шел в наступление:
— А сам-то! — восклицал он.
— Что сам? — хитро прищуривал карие глаза Рашид.
— Можно подумать, что ты сам молоко даешь!
— Не горячись, Санек, у нас все чисто.
— Разъясни непонятливому.
— Разъясняю, — охотно включался в игру Рашид, — сеть молочных магазинов «Дойная корова» принадлежит Марату Наильевичу Курбанову, ему же принадлежит ферма в пригороде и завод по переработке молока и превращения его в сметану, творог, кефир и другие полезные для здоровья народа продукты. Так что у нас все по-честному.
— По-честному у них, — беззлобно ворчал Александр.
Геннадий, как правило, в их привычные пререкания не вмешивался и лишь иногда ронял:
— И не надоело вам?
— Нет! — чуть ли не в один голос радостно откликались друзья.
Рашид остановил свой джип почти у самого забора Сашиной дачи. Забор был самым обыкновенным, не двухметровым, а, можно сказать, советским, из дерева и со щелями. Рашид не раз предлагал другу организовать современный забор, чтобы было круто, как у всех. Но Александр отмахивался:
— Зачем мне на этой даче такой забор, тут красть, кроме яблок и цветов, нечего. И потом, — добавлял он глубокомысленно, — если я тут все сделаю на «отлично», сюда жена повадится ездить, а так она эту дачу не любит и зовет ее не иначе, как — «шесть соток с видом на деревянный туалет». Так что я тут душой отдыхаю.
— Ну, тебе виднее, — отвечал Рашид, в душе соглашаясь с точкой зрения друга.
К жене Александра Анне он относился хорошо, впрочем, как и к Гениной Татьяне, но время от времени хотелось отдохнуть в чисто мужской компании. И места для этого лучше, чем старая Сашкина дача, он не знал…
— Слушай, калитка почему-то нараспашку, — сказал Геннадий.
— Да, действительно, — недоуменно согласился Рашид и предположил: — Может, у них летнюю воду вырубили, и он в колонку с ведрами пошел?
— Может…
— Ладно, я джип закрою и пойдем, подождем его в доме.
Геннадий зашел во двор, сорвал яблоко с ветки яблони, растущей у самой калитки, вытер его носовым платком и с наслаждением надкусил. Сладкий сок брызнул на язык.
— У-у, — промычал он довольно.
— Чего мычишь? — рассмеялся Рашид.
— Вкусно! — ответил, прожевав кусочек, Наливайко.
— Соблазнитель ты, Генка, — ухмыльнулся Нуралиев и тоже сорвал яблоко, — и как таких, как ты, к детям допускают?
— Причем здесь яблоки и дети? — удивился Наливайко.
— Темный ты, Генка, а еще учитель.
— Сам ты темный.
— Ага, коли светлый, то вспомни, из-за чего Еву с Адамом из рая выгнали? — рассмеялся Рашид.
— Тебе бы только поржать, — невозмутимо ответил Геннадий, вытирая руки платком.
— Ну, чего, в дом почапаем?
— Пошли.
Они прошли по скрипящим половицам сеней. На скамейке стояли ведра, полные воды. На кухне было открыто окно, и ветер беззастенчиво трепал тонкую жалобно шуршащую занавеску, пользуясь ее полной беззащитностью.
— А может, он сходил за водой и опять заснул? — предположил Наливайко.