В первый теплый день, когда мать отпустила ее на улицу, Кристина жмурилась от яркого солнечного света и после долгого времени, проведенного в постели чувствовала в теле скованность. На каменной террасе заднего двора она потянулась вверх, разминая одеревеневшие мышцы спины. Тело ее, прежде сильное и упругое, ослабело и потеряло гибкость. Одежда висела на ней, и поскольку ее собственные ботинки затерялись в чудовищных кучах Дахау, Кристине пришлось надеть изношенные башмаки, которые она еще до войны отдала Марии.
Кристина закуталась в кофту, нырнула под ветви грушевых и сливовых деревьев и направилась к забору посмотреть, дала ли ростки сливовая косточка, которую она посадила больше года назад. Девушка встала на колени возле покрытого прелой листвой углубления в земле, осторожно раздвинула пучки травы и скрученные листья. Ничего не выросло, ни намека на крошечный побег или распускающийся листик. На глаза навернулись слезы. Кристина хотела было выкопать косточку и выбросить ее, но представила, как после долгих холодных и ненастных месяцев та гниет в земле, изъеденная червями и ноздреватая. Так же как Исаак, сливовая косточка не пережила тяжелые времена. Кристина встала, сгорбившись под тяжестью горя, и побрела назад к террасе.
Сидя на стуле с плетеной спинкой, она смотрела, как мутти вскапывает новую грядку. Куры гуляли на воле, скребли землю, их оранжевое оперенье блестело на солнце. Услышав о возвращении Кристины, фрау Клаузе отдала Бёльцам кочета, и теперь красивый петух искал на дворе насекомых и червяков, покачивая красным гребешком, размахивая высоким перистым хвостом и сгребая когтистыми ногами траву. Когда он находил жука или многоножку, то низким «ко-ко-ко» призывал кур, потом брал извивающееся насекомое в клюв и бросал еду к ногам подбежавших птиц. Те расклевывали добычу на куски, а петух кукарекал и чистил перья, с важным видом выхаживая вокруг них. С тех пор как Кристина вернулась домой, весь мир расцветился дивными красками, и даже куры казались невероятно красивыми созданиями.
Девушка закрыла глаза и подняла лицо к небу, Слушая удовлетворенное кудахтанье и наслаждаясь ароматом цветов сливы и влажным запахом свежевскопанной земли. Теперь каждая травинка, каждая букашка и воробушек, каждый лист или дерево представлялись ей потрясающим подарком. Но хотя кожа Кристины впитывала тепло солнца, внутри у нее оставался лед, как на тронутой оттепелью замерзшей реке.
— Nein! — пронзительно закричала мутти.
Кристина резко открыла глаза. Мать бросила лопату и застыла возле дома, сжав руки в кулаки. Французский солдат, стоявший в соседском дворе, направлял винтовку на одну из их кур. Мутти не желала с этим мириться. Она сняла передник и стала размахивать им, отгоняя солдата; ткань трепетала на ветру, как белый флаг.
— Не смейте трогать моих кур! — кричала мутти. Кристина приблизилась к ней.
— Он тебя не понимает, — сказала она, положив руку на плечо матери. — Мы все еще враги. Надо быть осторожными, — девушка принудила себя улыбнуться и помахала французу.
Мутти, качая головой, дрожащими руками надела передник. Француз опустил винтовку и засмеялся. Он зажег сигарету и уставился на женщин, словно соображал, что делать. Через минуту похититель кур заскучал и ушел. Кристина с облегчением вздохнула и вернулась на свой стул. Мать снова занялась вскапыванием земли — она поднимала лопату высоко над головой и, сильно замахиваясь, с тупым звуком вонзала ее в почву.
Вскоре Кристина вызвалась помогать матери готовить огород к посадкам огурцов и стручковой фасоли. Благодаря маминой предусмотрительности у них остались семена с прошлого года. Мутти считала, что дочь еще недостаточно окрепла, чтобы приниматься за тяжелую работу, но Кристина настаивала, что труд пойдет ей на пользу. Из-за долгого отдыха она чувствовала слабость и апатию. Ей не терпелось снова ощутить приятное сокращение мышц и учащенное сердцебиение — не от страха, а от физической нагрузки.
Через час женщины подготовили грядки. Стоя на четвереньках, они аккуратно опускали семена фасоли в длинные неглубокие борозды. Темная почва казалась Кристине теплой и шелковой, а желто-коричневые семена — гладкими и безупречно ровными. Земля забилась под ногти и в складки на ладонях и оттенила белизну кожи. Каждый гладкий камешек напоминал ей талисман Исаака.