Люди снова притихли. Снаружи тоже стояла тишина, лишь изредка в отдалении погромыхивали орудийные залпы и выстрелы. Герр Вайлер и пожилой еврей стояли на пороге в полной готовности защищать погреб, где укрылись женщины и дети. После целого часа спокойствия, нарушаемого лишь глухими раскатами разрывающихся вдалеке бомб, достигших своих целей, сирена возвестила отбой воздушной тревоги. Семья Бёльц и все остальные стали медленно выбираться из укрытия, настороженно оглядываясь вокруг.
Черный дым поднимался над дальними кварталами города, а в той стороне, где находился аэродром, темное небо окрашивало мглистое зарево пожара. Но ближайшие улицы, казалось, не пострадали.
Кристина подхватила бабушку под руку, взяла Карла за руку и пошла вместе со своей семьей по улицам, засыпанным горелой бумагой и черепицей. Месяц едва прогладывал на дымном небе и слабо освещал выщербленную пулями штукатурку соседних домов, деревянные двери и оконные ящики, изрешеченные шрапнелью.
Поднявшись до середины склона, мутти остановилась и опустила голову, чтобы прочитать тихую молитву. Их дом уцелел. Когда они подошли ближе, то увидели оспины от шрапнели в ставнях, но крыша и стены были невредимы, так же как и соседние амбары и дома.
На кухне мутти развела огонь в печи, а угрюмые домочадцы собрались в уголке вокруг стола. Все выпили по чашке подогретого козьего молока, немного успокоились и отправились по своим комнатам.
Час спустя Кристина все еще не спала. Лежала, глядя в потолок, и молилась о том, чтобы Исаак и его семья пережили воздушный налет. Она пыталась забыть последние несколько часов, проведенные в убежище: сотрясающиеся стены, пробирающий до костей холод, неослабевающий страх. Девушка припоминала день, проведенный с Исааком на холмах: представляла тепло его ладони в своей руке, его нежные губы. Она попробовала расслабиться и дышать глубоко и ровно и наконец начала погружаться в сон, ей рисовались солнечные луга и стайки овец, Исаак радостно догонял ее… Вдруг Кристина вздрогнула и открыла глаза. Снова завыла сирена.
Глава двенадцатая
В конце мая к бомбардировкам немецких городов присоединились американцы. Поэтому воздушные налеты теперь происходили не только ночью, но и днем. Когда зацвела сирень и птицы свили гнезда, всех охватило чувство беспомощности и отчаяния. В очередях за продуктами и на улицах люди почти не разговаривали, в голодных глазах стояла тревога, лица искажала мука. Неотступный страх въелся в их кровь и плоть, плечи стали согбенными, а походки торопливыми.
До конца весны и в начале лета военные самолеты взлетали из долины и возвращались с такой же регулярностью, как прежде прибывали и убывали поезда. Если бы не сирена, отличить вражеские бомбардировщики от самолетов люфтваффе было бы невозможно.
Ома и опа льстили себя надеждой, что бомбы предназначались для аэродрома, но после каждого воздушного налета все больше домов и магазинов лежали в руинах. В тех кварталах, которые эта беда обошла стороной, белье на веревках висело искромсанное шрапнелью, деревья в садах стояли черные, обугленные. Окружающие город поля обезобразили воронки от снарядов, деревья обгорели и повалились, на выжженных пастбищах лежал мертвый скот.
Карл и Генрих жаловались на боль в ушах и на ночь прятались под кроватью Генриха, натянув пуховые одеяла на головы и свернувшись калачиком. В первый раз зайдя в их комнату и увидев пустые постели, мутти с отчаянным криком выбежала в коридор, в ужасе от мысли, что сыновей похитили или они сбежали. Когда же мальчики выбрались из-под кровати, она от радости упала на колени и зарыдала.
До конца лета редкая ночь проходила без того, чтобы людей не разбудила сирена. Чаще всего сигнал воздушной тревоги звучал два или три раза за ночь. Мальчики так измучились, что мутти и Кристина насилу будили их и вытаскивали из кровати, а потом часть дороги несли, а часть тащили по темным улицам. Мутти беспокоилась о том, как они смогут вставать вовремя в школу, когда начнется учебный год. Но потом объявили, что школы пока, до особого распоряжения, работать не будут, поскольку в учебных зданиях не было бомбоубежищ.
Во время первых налетов, услышав сирену, домочадцы Кристины начинали одеваться. Через несколько недель они стали просто набрасывать пальто поверх ночных рубашек и пижам. Но когда пришла осень и воздушные атаки участились, все ложились спать прямо в одежде, а иногда и в обуви. Несмотря на возражения Кристины, мутти твердо настаивала на том, чтобы дети скорее бежали в убежище и не ждали, пока они с бабушкой и дедушкой медленно спустятся по склону холма, проковыляют по переулку и добредут до погреба. С каждым разом старики, запыхавшиеся и взъерошенные, все дольше добирались до укрытия.